Зейтун еще не решил, что хуже. Придя на кухню и увидев, как дочки делают реверанс и обмахиваются воображаемыми веерами, подумал: ну, хоть не поют. Наливая себе стакан апельсинового сока, наблюдал за детьми и не переставал дивиться. В Сирии он рос в окружении семи сестер, но ни одна из них не обладала склонностью к актерству. Его же дочери легко переходили от радости к грусти, по дому не ходили, а танцевали, прыгали по кроватям, пели фальшивым вибрато, изображали, будто падают в обморок. И все это, без сомнения, с легкой руки Кейти. По правде говоря, она немногим от них отличалась — та же детская беспечность и любовь к видеоиграм, Гарри Поттеру и популярной музыке; последнее было Зейтуну совсем уж непонятно. Он знал, что Кейти во что бы то ни стало хотела обеспечить детям счастливое детство, какового сама была лишена.

— Это что, весь твой завтрак? — спросила Кейти, повернувшись к Зейтуну. Тот уже надевал ботинки, готовый к выходу из дому. Как этот крепко сбитый сорокасемилетний мужчина среднего роста не терял в весе, оставалось для нее загадкой. Он мог обойтись без завтрака, поклевать что-нибудь на обед и едва притронуться к ужину, работая при этом по двенадцать часов в сутки, и тем не менее не худел. Прожив с ним десять лет, Кейти давно поняла, что ее муж — тверд как скала, самодостаточен и неприхотлив, способен жить на воде и хлебе, не подвержен болезням и увечьям, и все же до сих пор гадала, откуда у него берутся силы. Сейчас он, проходя через кухню, по очереди целовал дочек в макушки.

— Не забудь телефон, — напомнила мужу Кейти, заметив, что он оставил мобильник на микроволновке.

— Почему это я должен забыть? — пожал плечами Зейтун, кладя телефон в карман.

— Ты что, никогда ничего не забываешь?

— Никогда.

— Правда, никогда?

— Говорю же, никогда.

И лишь тут до него дошло, какую он совершил ошибку.

— Однажды ты оставил нашу старшую дочь на улице! — взорвалась Кейти.

Вот ведь его угораздило — сам себя загнал в ловушку! Девочки понимающе улыбались, им-то эта история была хорошо известна.

До чего же несправедливо, подумал Зейтун, одиннадцать лет расплачиваться за один единственный прокол, и так до конца жизни. Он не страдал забывчивостью, но, если случалось что-то забыть или если Кейти пыталась доказать ему, что он что-то там забыл, ей достаточно было напомнить об истории с Надимой. Да, оставил ее одну. Ненадолго, но оставил.

Надима родилась четвертого августа, в годовщину их свадьбы. Роды проходили тяжело. На следующий день, привезя Кейти домой, Зейтун помог ей вылезти из машины, захлопнул за ней дверцу и затем вытащил автолюльку с Надимой. В одной руке он нес люльку, а другой поддерживал жену. Лестница, ведущая в их квартиру на втором этаже, находилась в двух шагах, но следовало помочь жене подняться наверх. Зейтун поддерживал охающую и стонущую Кейти на крутых ступеньках, пока они поднимались к себе. Наконец добрались до спальни, Кейти рухнула на кровать и забралась под одеяло. Какое счастье, что она наконец-то дома, может расслабиться и побыть с новорожденной дочкой!

— Дай ее мне, — сказала Кейти, протянув руки.