– А здоровье как? – не унимался я, поскольку ритуал распития бутылки на двоих подразумевал обязательную задушевную беседу.

Сдвинув очки на лоб, дядя Коля признался:

– Никак. Здоровье постоянно поправлять надо, а где ж таких деньжищ набраться?

Драгоценная микстура наполнила стакан, церемонно поднесенный к моему носу. Я справился и с этой порцией, но не так легко и красиво, как мой напарник. У того даже лицо не дрогнуло после употребления внутрь. Разве что взгляд печально затуманился, но это скорее всего было вызвано сознанием того прискорбного факта, что бутылки опустошаются быстро, а карманы пополняются медленно.

Я закурил, разогнал ладонью дымовую завесу перед собой и обнаружил, что дядя Коля искоса поглядывает на меня с таким видом, будто ему не терпится выдать какое-то пьяное откровение.

– Хочешь что-то спросить? – Я приподнял брови.

– Не-а, – откликнулся он. – Наоборот, сказать одну вещь хочу.

– Так говори.

Вместо этого дядя Коля все же действительно задал вопрос:

– Тебе убивать приходилось, Игорек? – Не успел я опровергнуть это предположение, как он сам же и заключил: – Приходилось… Эх, бля!

– С чего ты взял? – Мне было лень изображать удивление, а тем более возмущение.

– По глазам вижу, – буркнул дядя Коля. – У сынка моего точно такие же. Чечню прошел, Дагестан. Теперь днем в потолок глядит, а по ночам зубами скрежещет. Прямо волк в неволе. Места себе не находит… Так он священный долг перед Родиной выполнял, а ты зачем грех на душу взял?

Я вздрогнул от такой неожиданной прозорливости собеседника и тут же обозлился:

– Долг? Родина?.. Ты же сам на нее плевал, на Родину!

– Ни хрена подобного! – отрезал дядя Коля. – На Родину – нет, на правительство – да! Большая разница. Он встал и пошел прочь. Походка его была нетвердая, зато осанка на удивление прямая.

– Эй! – крикнул я удаляющейся спине. – Давай еще один пузырь возьмем. Я угощаю.

Дядя Коля замер как вкопанный. Медленно обернулся. Погрозил мне пальцем и сказал с искренностью смертельно пьяного человека:

– Завязывай с этим, Игорек. Погубишь ты себя.

– Водкой? – Насмешливая интонация далась мне с трудом.

– Кровью, – сурово уточнил дядя Коля, прежде чем пойти дальше.

Больше я его не окликал, молча смотрел вслед удаляющейся фигуре и думал: «Ему хорошо. Проспится – все позабудет. А я? Как быть мне с моими проклятущими воспоминаниями?»

Ответа не было. Да я на него и не надеялся.

– А папа опять играется, вместо того чтобы писать, – наябедничала Светочка замешкавшейся на веранде Вере.

– Я думаю, – возразил я. – Творю. Не то что некоторые праздношатающиеся лентяйки.

– Мы ничего не праздновали и не шатались, а рыбу ловили, – оскорбилась Светочка. – Вот!

Заглянув в продемонстрированный полиэтиленовый пакет, я высказал предположение, что вижу перед собой пиявок или головастиков, за что слаженный женский хор наградил меня возмущенной отповедью. Впрочем, морить меня в наказание голодом добытчицы не стали. Головастики, оказавшиеся плотвичками, угодили на сковороду. На столе появилась и более существенная снедь: хлеб, лук, помидоры, вчерашний суп. Я подумал, что, если когда-нибудь возьмусь описывать наш обед, обязательно добавлю котлеты или хотя бы колбасу, а суп заменю окрошкой со сметаной.