Д'Апремон. Напротив, дочь моя, дворянин должен с детства приучаться видеть смерть вблизи, чтобы потом он не робел, видя, как льется в сражениях кровь.

Изабелла. Но смотреть, как гибнет безоружный бедняк? К чему это приучит, если не к жестокости?

Д'Апремон. Нельзя же мужчину воспитывать, как женщину.

Конрад. Вот тебе: знай свою прялку!

Сенешаль. Не отложить ли нам, ваша милость, до завтра? Казнь пройдет тогда с большей пышностью.

Д'Апремон. Нет, завтра — день святого Лёфруа. Соберется много праздного люда. Не надо выводить из себя Жака-Простака; с некоторых пор он ворчит, когда его бьют.

Сенешаль. Так я велю его повесить.

Д'Апремон. А после четвертования пусть развесят отрубленные части где-нибудь подальше, чтобы не было видно из замка и чтобы сюда не доносился запах.

Конрад. Постойте, я тоже с вами, господин сенешаль.

Конрад, Бонен и сенешаль уходят.

Д'Апремон (потирая руки). Они выбрали аббатом нашего кузена... Я славно поохотился сегодня и отлично поужинаю... Что же Монтрёйль, говорил он тебе сегодня о любви?

Изабелла (улыбаясь). О! Не больше, чем обычно.

Д'Апремон. Хоть он и не мастер молоть всякий вздор, как трубадур, зато знает все, что полагается знать настоящему рыцарю, а это куда важнее. Где он сейчас?

Изабелла. В нижней зале. Он только что занимался с Пьером фехтованием на тяжелых рапирах.

Д'Апремон. Чтó я тебе говорил? Вот истинный дворянин! Он постоянно упражняется в искусстве владеть оружием. Неужели ты не радуешься, Изабелла, что такой порядочный человек и сильный боец когда-нибудь станет твоим мужем?

Изабелла. Конечно, отец. Я только хотела бы, чтобы он покрепче держал шпагу. Я видела, как искры сыпались от оружия, когда вдруг Пьер, ударив наотмашь, выбил у него шпагу из рук; еще немного, и она попала бы мне в голову. Я поскорее убежала: при таких забавах опасность больше всего угрожает зрителям.

Д'Апремон. Это может случиться и с самым искусным бойцом. Но мне не по душе, что Монтрёйль всегда фехтует с простым мужиком. Точно у меня в замке нет дворян, которые знают в этом толк! Когда-нибудь Пьер в пылу нападения может позабыть о почтении, с которым он обязан относиться к рыцарю.

Изабелла. Ну, я думаю, он слишком благовоспитан...

Д'Апремон. Благовоспитан! Правда, отец Жан сделал его ученым малым. Но его познания могут придать ему наглости. Глупо давать мужику образование, словно какому-нибудь канцлеру.

Изабелла. Да, но на вас лежит еще бóльшая вина, чем на отце Жане. Это вы, батюшка, научили его владеть шпагой.

Д'Апремон (улыбаясь). И мои уроки пошли ему впрок. В самом деле, этот солдат — молодчина, и я позабочусь о нем. А, вот и Монтрёйль!

Входит де Монтрёйль.

Де Монтрёйль. Не из шайки ли Оборотня собираются кого-то вешать?

Д'Апремон. Да, в этом роде, — их лазутчика. Боже правый! Трудно дворянину в наше время жить мирно в своем замке.

Изабелла. Батюшка! Я обещала одной бедной крестьянке просить вас...

Д'Апремон. Выкладывай! Чего еще? Снова просьба о каком-нибудь снисхождении?

Изабелла. Она не может уплатить подать. Ее корову увел Оборотень, и...

Д'Апремон. А! Все они твердят одно и то же. Послушать их, так не с них надо спрашивать деньги, а им же еще платить.

Изабелла. Но вы знаете, отец, что прошлый год был тяжелый.

Д'Апремон. Как видно, Изабелла, мне придется советоваться о моих делах с вами? А что вы сказали бы, вздумай я вмешиваться в ваше рукоделье? Точно у меня самого не было несчастий! Клянусь святым Георгием, я должен возместить свои потери при Пуатье! А ведь мы потеряли там побольше, чем при неурожае. Что ты на это скажешь, Монтрёйль?

Де Монтрёйль. Ах, восемь тысяч флоринов, уплаченных за мой выкуп! Как мне вас жаль!

Д'Апремон.