Он снова сделал вид, что роется в блокноте, несмотря на то, что карточки он носил в отделении бумажника, вместе с бляхой и закатанным в пластик удостоверением.

– Кончились, – сказал Клинг. – Если у вас найдется листок бумаги, я вам его напишу.

– Просто скажите его мне, я запомню, – ответил Лукас.

Клинг знал, что Лукас вовсе не собирается его запоминать. Он дал ему номер центрального управления на Хай-стрит, поблагодарил Лукаса за помощь и снова вышел на лестницу. Не надо было упоминать имени Лоуренса Ньюмена. Клинг заговорил о нем только затем, чтобы разрушить враждебную настороженность Лукаса, показать ему, что он знаком с миром абстрактного экспрессионизма, а вместо этого лишь внушил ему подозрения насчет своей легенды. Больше он этой ошибки не совершит. Клинг поднялся по тускло освещенной лестнице на третий этаж. Здесь было две двери, одна напротив другой. Он нажал на кнопку звонка у двери справа. Квартира 2-1. М. Хили и М. Роузен. В квартире зазвонил звонок.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Полиция.

– Полиция?! – Женщина была совершенно ошеломлена. Клинг подождал, пока она откроет дверь, снова представился детективом Атчисоном, мельком показал свою бляху и спросил, можно ли войти и показать ей фотографию девочки, которую он разыскивает.

Женщину звали Марта Хили.

Она была высокой, угловатой, в черных рейтузах и желтой маечке на лямках – того же цвета, что ее волосы, взбитые и уложенные в прическу на макушке. Глаза у нее были зеленые – как у Огасты. По жилистым рукам и ногам Клинг догадался, что она танцовщица, еще прежде, чем сама Марта ему об этом сказала. В квартире была и другая женщина, маленькая темноглазая брюнетка лет двадцати с небольшим. Она была в одних трусиках и футболке. На футболке красовалась надпись «Обними меня!». Она лежала на диване у стены, листала журнал и курила. Когда Клинг вошел, она подняла взгляд – и снова углубилась в журнал.

Эта квартира раньше тоже явно была частью складского помещения, теперь разделенного на две квартиры. Одна стена была сплошь в зеркалах от пола до потолка.

– Я здесь занимаюсь, – пояснила Марта.

Нормальных стен в квартире не было – во многих квартирах, переделанных из складских помещений, архитекторы стараются сохранить первоначальное ощущение простора. Гостиная плавно переходила в спальню и кухню, а дальше находился небольшой закуток, уставленный книжными полками. Клинг почуял запах марихуаны и понял, что девушка на диване курит наркоту. В наше время люди не спешат тушить косяки при появлении представителя закона – в кинотеатрах иногда висит такое облако дыма, что вздохнешь поглубже – и закосеешь. Огаста тоже курила марихуану. Да и сам Клинг иногда покуривал.

– Не случалось ли вам видеть ее? – спросил Клинг, протягивая Марте фотографию.

– Нет, – ответила Марта. – А тебе, Мишель?

– Чего? – переспросила брюнетка.

– Ты не встречала эту девчонку где-нибудь поблизости? – спросила Марта и направилась к дивану несколько напряженной и косолапой походкой танцовщицы. Она протянула фотографию Мишель. Та принялась разглядывать ее сквозь дым марихуаны.

– Нет, – сказала Мишель. – Я ее не знаю.

– Вы большую часть времени проводите здесь? – спросил Клинг.

– То приходим, то уходим, – ответила Марта.

– А как насчет вчерашнего дня? Где-то между половиной первого и без четверти два?

– Я была на занятиях. А ты, Мишель?

– Я была здесь.

– Одна? – уточнил Клинг.

– Одна, – сказала Мишель, взглянула на него и внезапно ослепительно улыбнулась.