- Угу, - кивнул Дробаха. - Из-под двери тянуло, поэтому Коцко и спаслась.

Я прошел на кухню, попросил Доценко:

- Дайте-ка мне протокол осмотра квартиры. - Внимательно изучил его и заметил: - Тут констатируется, что в плите не были закрыты два крана: крайней правой горелки, на которой стоял полный чайник, и духовки. Вы сделали вывод, что несчастный случай произошел после того, как кипящая вода залила горелку. А как же быть с духовкой?

Старший лейтенант смутился.

- Так ведь были же пьяны, - ответил он не очень уверенно. - Оба пьяные, видите, почти три бутылки опорожнили, могли случайно и другой кран открыть.

- Бросьте, - не очень-то вежливо оборвал его Дробаха, - не оправдывайтесь. Осмотр квартиры проведен поверхностно, вы были в плену своей версии и все подгоняли под несчастный случай. А тут - преступление.

- Видите, на столе - две рюмки и две тарелки, - Доценко сделал еще одну попытку оправдаться. - Их было только двое, Медведь и Коцко.

Я подошел к посудной сушилке, вытащил не очень чистую тарелку.

- Дайте на анализ, - приказал я Доценко, - и убедитесь, что остатки еды на ней идентичны той, что на столе. Вот вам и третий.

Старший лейтенант только пожал плечами, а Кольцов, похлопав его по плечу, сказал:

- Должен признать ошибку, Костя, никуда не денешься.

- Дело еще не закрыто, - огрызнулся тот, - я собирался сегодня допросить Коцко, и все равно истина бы восторжествовала.

- А если б Коцко умерла в больнице? - спросил Дробаха.

- Вам хорошо, вы знаете, что должен быть третий...

Я разозлился.

- Вы осмотрели квартиру очень небрежно, - резко сказал я, - и надо наконец признать это. Взгляните на постель: подушки небольшие, и, если женщина легла одна, положила бы их друг на друга. А они лежат рядом. Умерла бы Коцко, мы бы не приехали, и все списывается на несчастный случай. Именно этого и желал преступник, убийца, а вы проявили такое легкомыслие.

Дробаха, наверное, решил, что споры сейчас ни к чему. Довольно-таки решительно положил им конец, предложив ехать в больницу. Мы знали, что Галина Микитовна Коцко чувствует себя скверно, однако врач разрешил нам поговорить с ней.

То, что Коцко лишь чудом не попала на тот свет, я понял с первого взгляда. Она была какая-то бледно-желтая, словно восковая, глаза ввалились, черты лица заострились, как у покойницы, и руки, лежавшие на одеяле, чуть-чуть дрожали.

Дробаха сел у кровати, я остановился немного поодаль, но так, чтобы не пропустить ни одного слова Галины Микитовны. Если, конечно, она захочет разговаривать с нами.

Дробаха в своих роговых очках и белом халате напоминал солидного профессора. Может быть, женщина и приняла его за такового, потому что пошевелилась в кровати и сказала:

- Голова... голова болит, и душно мне.

Дробаха сочувственно нагнулся над ее койкой.

- Врачи делают все, чтобы облегчить ваши страдания, уважаемая, мягко сказал он. - Они разрешили нам поговорить с вами несколько минут, если вы не возражаете. Мы из следственных органов и хотим кое-что выяснить.

Женщина не ответила, закрыла глаза, и это можно было счесть и согласием, и отказом.

Дробаха решил сразу взять быка за рога. Вероятно, это было не очень правильно с медицинской точки зрения, вероятно, я повел бы разговор несколько иначе, постепенно подводя больную к сознанию того, что случилось, но, в конце концов, Иван Яковлевич был уверен, что небольшое потрясение не повредит Галине Микитовне.

- Я хотел бы, чтобы вы сразу узнали: вас отравили, и отравил человек, которому вы писали рекомендацию в Киев. Что это за человек и как он попал к вам?

Все же он был прав, этот опытный прокурорский волк: Коцко открыла глаза и ответила более-менее спокойно:

- Я об этом догадывалась. Знаете, тут, в больнице, всякое говорят, и няня успела сообщить, что мы отравились вдвоем, я и Григорий.