– То есть вы сознаётесь в нападении?

– То есть я поведал вам детали своей нелёгкой жизни, – усмехнулся Андрей. – Всё остальное – ваши домыслы.

Брагин скрипнул зубами. Он явно был в бешенстве, поэтому Литвинов счёл своим долгом вмешаться. Он подошёл к шефу и прошептал:

– Фёдор Семёнович, прошу, давайте на сегодня закончим. Утро вечера мудренее, как говорится, да и все уже и так на нервах…

Смирнов вновь выдал надменную улыбку. Брагин ответил раздражённым взглядом, кивнул, распорядился:

– Разберись с бумагами.

И вышел из допросной.

Он был зол, очень зол, однако ярость не помешала ему понять, что Смирнов не лгал насчёт Шульгиной. У Филина был ученик. Или сообщник. Или просто последователь, который практически идеально сымитировал почерк убийцы.

«Подражатель?»

«Лунная фантазия»…

Так назвал то побоище лощёный Сантьяга, и журналисты «Тиградком» радостно подхватили удачное название.

«Лунная фантазия»… Лосиный Остров стал красным от крови, а оба Великих Дома, и Чудь, и Людь, понесли огромные потери, от которых не оправились до сих пор.

«Лунная фантазия»…

Зоран плохо разбирался в политике, и это было простительно, учитывая, что люду совсем недавно исполнилось двадцать, но юноша понимал, что никакая политика не способна оправдать убийц его родителей. Чуды пришли к стенам Зелёного Дома, чтобы сеять смерть. Чуды убили его мать-фату и отца – обер-воеводу дружины Перово. И парень имел полное право ненавидеть рыжих за это преступление.

«Лунная фантазия»…

В тот день, когда хоронили родителей, Зоран стоял у гроба рядом с тётей Доброславой и мечтал об одном: отомстить Великому Дому Чудь. Любым способом, лишь бы страшно. Лишь бы все рыжие содрогнулись. И весь Тайный Город изумился. И чтобы через сто и даже тысячу лет подданные Великих Домов шёпотом пересказывали друг другу подробности той чудовищной расплаты…

Зорану казалось, что в мести будет заключаться справедливость. Не проходило и дня, чтобы он не думал о грядущем возмездии. О, сколько раз ему снилось, что он превращает в руины Замок рыжих на проспекте Вернадского! Или вешает великого магистра. Или…

Но сны оставались снами, а чуды как поселились на Вернадского, так и продолжали там обитать. Ведь мечтающий о расплате юноша даже не был колдуном – в Великом Доме Людь сим даром обладали исключительно женщины, – а значит, не мог всерьёз надеяться нанести ненавистным врагам хоть малейший вред.

Он расправлялся с ними в снах.

Потом просыпался и долго-долго лежал в кровати, стискивая в бессильной ярости могучие кулаки.

Он был готов совершить что угодно. Пойти на любое злодеяние, любое преступление, но… Но случая, то ли к счастью, то ли к его величайшему огорчению, не представлялось.

И Зоран оставался со своей Ненавистью один на один.

В день, когда парню стукнуло двадцать, она по-прежнему была с ним, хотя теперь люд научился прятать её от окружающих. Друзья и родственники считали, что время излечило раны, что невысокий, но плотный, очень улыбчивый юноша перестал чувствовать давнюю боль, и даже самая близкая Зорану женщина – тётя Доброслава – не догадывалась, что в его душе продолжает пылать пламя.

– Отрадно видеть, что ты избавился от тоски, – улыбнулась пожилая ведьма, когда они уселись ужинать в тот день. – Одно время я думала, что ты возненавидел весь мир.

– Только Орден.

– А сейчас?

– Сейчас я просто отношусь к ним как к врагам.

– Как все люды.

– Совершенно верно.