— Ты ведь будешь в Лондоне… Мы сможем видеться… обязательно!

Глаза герцога внезапно вспыхнули огнем, голос зазвучал проникновенно.

— Бесполезно, Дрого. С сегодняшнего дня мы не должны встречаться. Джордж велел рассказать тебе о своем решении и на этом поставить точку. Конечно, он не желает, чтобы пошли разговоры, поэтому согласен, если мы как ни в чем не бывало продолжим видеться в обществе, и даже не против приглашать тебя к нам в дом на официальные приемы; но если он узнает, что мы встречаемся еще где-нибудь, вдвоем или тайно, он отошлет меня в деревню. Этого мне не пережить! Я ненавижу деревню. Ты ведь знаешь, какую скуку она на меня навевает. Год за годом проводить в Бедлингтонском замке, где поговорить даже не с кем, кроме как с десятком отвратительных сквайров-охотников — от такого недолго сойти с ума!

— Но я не могу отпустить тебя так просто!

— Придется. Ничего не поделаешь, — ответила Лили. — Мы будем смотреть друг на друга издали, в переполненных гостиных. Ты будешь танцевать с дебютантками, а я — сидеть у стены, словно матрона! О Дрого!

Это был возглас, полный безысходного отчаяния. Лили, словно слепая, протянула вперед руки. Несколько минут они стояли, прильнув друг к другу, как двое ребятишек, потерявшихся в темноте, а затем их губы встретились, и герцог крепче сжал ее в объятиях. Его поцелуи с каждой секундой становились все более властными, требовательными, и Лили тут же вскинула ему на шею руки.

— Я люблю тебя! Господи, как я люблю тебя!

Голос герцога слегка охрип, он любовался лицом женщины. Ее губы, порозовевшие от его страстных поцелуев, были полуоткрыты, из груди вырывалось прерывистое дыхание. Она прикрыла глаза, и ее темные ресницы коснулись зардевшихся щек.

— Я не откажусь от тебя — ни за что! — воскликнул он. — Я увезу тебя с собой, немедленно.

На секунду, опустив золотую головку на его плечо, Лили позволила себе поверить, что это возможно. Она думала о его стройном красивом теле атлета, о руках, тянущихся к ней, о губах, жаждущих ее поцелуя!

Она вспоминала все их прошлые встречи: вечеринки в загородных домах, тайные свидания в Лондоне, Кью-Гарденз, Национальной галерее, Британском музее всякий раз, как Джордж был в отъезде! Дыхание ее участилось, когда она припомнила осторожное преодоление лестниц, спящую темноту дома, дикий визг скрипучей доски, испуг поющей двери! А потом — руки Дрого, обнимающие ее, и безумный, неудержимый восторг, когда она сдавалась под натиском его непреодолимой силы.

Она уедет с ним, они будут вместе навсегда! Затем Лили представила, как они беспокойно мечутся по всему миру, не зная отдыха, в поисках пристанища, избегая людей, опасаясь новых знакомств, преследуемые по пятам скандальным прошлым, и эта картина развеяла все восторженные мечты, словно ее окатили холодной водой.

Лили громко вздохнула и высвободилась из объятий герцога. Она повернулась, чтобы взглянуть на себя в зеркало в массивной золоченой раме над камином, и издала легкий крик ужаса, увидев, какой урон нанесен ее сложной прическе.

Поднеся руки к волосам, подкалывая и приглаживая локоны, она ни на секунду не забывала, что каждый ее жест подчеркивает изумительную округлость бюста, тонкость талии и прелестные плавные линии бедер.

Она любит Дрого, подумала Лили, любит всем сердцем, как никого раньше не любила, но не настолько, чтобы прятать свою красоту в тени, жить тайно, скрываясь от всех, знать, что если о ней и говорят, то не с восхищением, а затаив дыхание, и виной тому ее недостойное поведение.

Когда Лили укладывала на место последний локон, ее осенила идея, заставившая внезапно обернуться к герцогу, который стоял позади нее, мрачный и безутешный.