Гавриил Державин. Желание зимы
Его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копиисту, архивариусу без архива, управителю без имения и стихотворцу без вкуса На кабаке Борея Эол ударил в нюни[1]; От вяхи[2] той бледнея, Бог хлада слякоть, слюни Из глотки источил, Всю землю замочил.
Узря ту Осень шутку, Их вправду драться нудит, Подняв пред нами юбку, Дожди, как реки, прудит, Плеща им в рожи грязь, Как дуракам смеясь.
В убранстве козырбацком[3], Со ямщиком-нахалом, На иноходце хватском, Под белым покрывалом — Бореева кума, Катит в санях Зима.
Кати, кума драгая, В шубеночке атласной, Чтоб Осень, баба злая, На Астраханский Красный[4] Не шлендала[5] кабак И не кутила драк.
Кати к нам, белолика, Кати, Зима младая, И, льстя седого трыка[6] И страсть к нему являя, Эола усмири, С Бореем помири.
Спеши, и нашу музу, Кабацкую певицу, Наполнь хмельного грузу, Наладь ее скрипицу! Строй пунш твоей рукой, Захарьин! пей и пой.
Пой, только не стихеры[7], И будь лишь в стойке дивен[8], На разные манеры Ори ширень да вирень, Да лист, братцы, трава[9]... О, пьяна голова!
Гаврила Державин, 1787
ПРИМЕЧАНИЯ Впервые — Грот, т. 3, стр. 343, в первой редакции с вариантами из второй. Вторая редакция — Гуковский, стр. 394. Печ. по рукописи второй редакции. Посвящено П. М. Захарьину (1750—1800), Козловскому «однодворцу», впоследствии писателю. В 1786 г. он произнес речь, написанную Державиным и посвященную открытию в Тамбове народного училища (см. у Грота, 7, 129). (В. Б. Шкловский бездоказательно утверждает, что «Державин присвоил речь Захарьина». — См. его книгу «Чулков и Левшин». Л., 1933, стр. 195). Речь произвела подлинный фурор, в том же году она была напечатана в трех журналах, а в конце 1787 или в начале 1788 г.— отдельным изданием в Тамбове. «Зрители (т. е. слушатели. — В. З.) надавали столько оратору денег, что он несколько недель с приятелями своими не сходил с кабака» (Грот, 6, 584). В позднейшей рукописи Державин сделал примечание к заглавию: «Сей однодворец, к которому сия ода писана, имел большие природные способности к сочинению романов, что доказывает повесть его об Арфаксаде, в стихотворениях же не было вкуса, но непреодолимою побежден страстию к пьянству, от которой был удерживаем разными средствами сочинителем сей оды; но как ничто не успело, то в шутку над ним и написана сия площадная пьеса» (Грот, 3, 343—344). |
