Меня вытащили из колодца, после чего отправили в больницу. Я была так плоха, что русские медики не справились, и меня перевели в клинику за границей. Например, в Норвегию. Не знаю, есть ли у них крепости, но северное море точно есть. Только это какая-то странная больница и персонал с приветом…

Как ни крутила пазлы, картинка не складывалась. Больниц с подобным уровнем антисанитарии не существует. Да и с каких пор в медицинских учреждениях пациенты спят по двое на койке?

Надеюсь, я лежу в коме, и мне все это мерещится. Потому что это явно не мое тело. Я не видела себя в зеркале, их не было поблизости, но руки точно не мои — слишком молодые. И ноги, покрытые редкими светлыми волосами. Я вообще-то слежу за собой. К тому же у меня тридцать девятый размер, а у этих ног максимум тридцать седьмой. И вот это — тело не мое — ужасало сильнее всего. Как такое возможно? Куда подевалась бывшая хозяйка? Где теперь «прежняя я»? Надеюсь, я не причинила ей вред своим появлением.

Дверь открылась неожиданно, впуская уже знакомую пожилую женщину и двух мужчин. Последние встали у порога, а она подошла ко мне. Я поднялась на ноги. Мы с женщиной были одного роста, но она как будто смотрела на меня сверху вниз.

— Ты убила моего сына, — заявила женщина.

Она говорила медленно, четко проговаривая слова. Понять ее не составляло труда. Но сама я не спешила открывать рот. Сперва познакомлюсь с диалектом.

— Как ты посмела поднять руку на мужа?

Муж? Вот так новость. Оказывается, я уже и женой побыла, и успела стать вдовой. Закралась непрошенная мысль: может, правда я убила? То есть не совсем я, конечно, а та, что была до меня. Вот это я попала.

— Тебя будут судить, — заявила женщина, видя, что я молчу. — Я велела не поднимать шум. Крепость осталась без тойона, — последнее слово не поняла, но предположила, что это звание. Убитый занимал важное место в иерархии.

— Его смерть сулит беды, — говорила, между тем, женщина. — Хватает тех, кто хочет занять его место. Чем позже узнают о гибели Вилфреда, тем лучше для всех.

Она уже обращалась не ко мне, а к тем двоим, что пришли вместе с ней. Мужчины кивнули в ответ. На моих глазах зрел заговор с целью скрыть убийство. Только для меня это ничего не меняло.

Вилфред — я мысленно повторила имя убитого. Оно никак не отозвалось в сердце. Он был мне чужой. Горевать о незнакомце не получалось. Это плохо. Отсутствие слез по мужу истолкуют не в мою пользу.

— Твою судьбу решат позже, — напоследок сказала, как выяснилось, моя свекровь. — Как только соберется мирный совет.

Меня снова оставили одну, но ненадолго. Вскоре пришла женщина лет тридцати. Она была замкнута и тиха, и одета не так хорошо, как мать убитого. Видимо, прислуга.

Женщина помогла мне смыть кровь и переодеться. Первой чистая сорочка, потом нижнее платье из тончайшей шерсти и, наконец, кафтан с расшитым поясом. Волосы мне заплели в косу, обернув ее вокруг головы — копия прически свекрови.

Я молча подчинялась служанке, а сама обдумывала побег. То, что отсюда надо бежать, не сомневалась. Я видела в глазах матери убитого свой приговор: однозначно смерть. Помилованием там и не пахнет. Как, впрочем, и состраданием. Я не могу ее винить. Все-таки погибший был ее сыном. Как женщина, я отлично ее понимала.

За окном рассвело, но освещение почти не изменилось. Тучи закрывали солнце, а узкое окно не пускало свет в комнату. Унылое место. Нет, точно надо поскорее уносить ноги. Мне бы только выскользнуть в коридор, а там… Додумать эту мысль не успела — дверь снова распахнулась.