Изменить размер шрифта - +
 – Я себе ботиночки прикуплю, может, даже две пары. Агате присмотрим чего-нибудь.

– Как она? – спросил Олег.

– Нормально, – равнодушно ответил Аркаша, – босиком не ходит.

У Грецких было трое детей, и все – мальчики.

 

Вернувшись домой, Олег занялся первоочередными делами: разобрал чемодан, все, что влезло, засунул в стиральную машину и сел курить на кухне. Смотрел во двор, который умывался розовыми лучами вечернего солнца, и вспоминал море. Негромко гудела машина, и вдруг Олег понял, что произошло сегодня. Ему не намекнули, а впервые в открытую сказали: жизнь вскоре изменится. Вполне вероятно, его могут назначить заведующим отделением, а это – не только значительная прибавка в зарплате, но и совсем другая жизнь, то есть жизнь останется прежней – она будет его собственной, как и была, по крайней мере внешне, но внутреннее содержание станет иным. И это обстоятельство, этот еще не свершившийся факт, сама возможность перемен взволновали Иванова настолько, что он открыл привезенную с юга бутылку «Лыхны» и не спеша выпил ее в одиночестве и в радостном предвкушении чего-то огромного, куда более светлого, чем простое повышение по службе.

 

Пятница должна была стать последним рабочим днем для Грецкого. Ранним утром в субботу он с Агатой уже улетал в Римини. Но пока только вторник, и у Олега оставалось четыре дня, чтобы принять дела, познакомиться с персоналом, осмотреть больных и вникнуть в истории болезни.

Во вторник утром Иванов пришел в отделение кардиологии. Полчаса, правда, пришлось ждать Грецкого, который, появившись в дверях, стремительно пролетел по коридору, кивнул Олегу и, уже открывая ключом дверь своего кабинета, восхитился:

– Сейчас во дворе видел сестру из твоего отделения: это что-то фантастическое.

Олег сделал вид, будто не понял, но Аркаша не поверил ему.

– Ну, Кристина! Чего ты притворяешься. Или у тебя что-то с ней было?

– Да ладно, – поморщился Иванов.

– По глазам вижу, что было. Может, и сейчас есть. Слушай, Алик, когда освободишь девчонку, скажи мне, а то ведь у нас орлов много – вмиг перехватят.

– Она и сейчас свободна. Особенно на работе. Даже слишком.

– Да-а? – усомнился Грецкий. – А я в отпуск, как назло. Будем надеяться, что за месяц ничего не изменится.

Вдвоем выпили кофе, принесенный сестрой-хозяйкой, поболтали немного, а потом пошли на обход.

Олег переходил из палаты в палату, слушая жалобы больных и то, что ему говорили лечащие врачи. Так продолжалось достаточно долго, обход затягивался, потому что новому начальству и новому врачу все пытались рассказать то, что до него и так уже всем надоело. Наконец они вошли в палату, где лежали две женщины.

– К операциям их готовим, – объяснил Грецкий. – Одну из операций будет делать сам Владимир Адамович Шумский.

Это он сказал не замещающему его врачу, а для больной, чтобы та поняла, какие силы бросает медицина на ее излечение. Олег это понял и произнес, глядя на пациентку:

– Считайте, что вам повезло: Владимир Адамович – самый известный в городе кардиохирург.

Сказал это, и ему показалось, что он и прежде встречал эту женщину.

А та улыбнулась и ответила просто:

– Я знаю. Спасибо вам.

– Я-то тут при чем, – пожал плечами Олег. – Лечащих врачей благодарить будете и Шумского, когда все закончится.

Нельзя так было говорить, но как-то само сорвалось, видимо, расслабился в отпуске. Но женщина улыбнулась еще раз, словно пыталась поддержать именно его, неуклюжего и излишне говорливого. Иванов посмотрел в историю болезни: врожденная, причем серьезная, патология сердечной мышцы.

Быстрый переход