— Конечно, — рассеянно ответила Вайолет, любуясь мягкой плотью на своих тонких руках, отмечая отсутствие мускулов и гадая, как она будет взбираться и ездить верхом со своим новым телом. «Возможно, — подумала она, — мне это и не понадобится». И в животе у нее начал образовываться узел.

— НЕ ПОКАЗЫВАЙСЯ НИ ОТЦУ, НИ КОМУ-ЛИБО ЕЩЕ. НЕ СРАЗУ, — сказала золотая женщина. — ИМ БУДЕТ ТРУДНО ПОНЯТЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, И, ПОЛАГАЮ, ИМ ПОНАДОБИТСЯ МОЯ ПОМОЩЬ. А ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО МНЕ НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ, ДОРОГАЯ, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ ЭТОГО ЗЕРКАЛА. ЗЛЫЕ ДЕМОНЫ ПОЙМАЛИ МЕНЯ ЗДЕСЬ ОЧЕНЬ ДАВНО.

Густые слезы хлынули из его золотистых глаз. Золотые губы дрожали от искусственных рыданий.

— Это ужасно, — сказала Вайолет. — Хотя на самом деле не стоит…

ИДИ В КОНЮШНЮ И ВОЗЬМИ СВОЮ ЛОШАДЬ. ПРИНЕСИ ЗЕРКАЛО. У ГОРНОГО КОРОЛЯ ЕСТЬ ПРЕДМЕТ, КОТОРЫЙ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. ОН ХРАНИЛ ЕГО ДО ТОГО ДНЯ, КОГДА ВОЗЛЮБЛЕННАЯ МОЕГО СЕРДЦА ОБЪЯВИТ СЕБЯ МОЕЙ ЗАЩИТНИЦЕЙ. ОН ЖДЕТ ТЕБЯ В ПРЕДЕЛАХ ГРАНИЦ ТВОЕЙ СТРАНЫ… ВСЕГО В ДВУХ ДНЯХ ПУТИ! ВОЗМОЖНО, ДАЖЕ НЕТ. ПРЕДСТАВЬСЯ КОРОЛЮ, ВОЗЬМИ АМУЛЕТ И ВЕРНИ ЕГО СЮДА, И ВСЕ БУДЕТ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО.

Ложь, мои дорогие. Ниббас лгал.

— И это все? — спросила Вайолет, ее шея напряглась под тяжестью волос.

ЭТО ВСЕ.

— Ну, это просто. И я с радостью помогу. Я возьму свое зеркало… я только на минутку.

И Вайолет побежала по пустому коридору.

И если бы Ниббас был чуть менее успешен с превращением Вайолет, возможно, все пошло бы по плану. Если бы Вайолет была менее хрупкой или если бы детали ее тела не соответствовали историям, она, возможно, добралась бы до своей комнаты и до конюшни, так и оставшись незамеченной.

Но копна густых черных волос, волнами ниспадавших ей на спину (этой чертой, должен признаться, я очень гордился, когда говорил это), была отвратительно тяжелой и больно стягивала кожу головы. А ее крошечные ножки были слишком малы для ее возросшего роста, и она раскачивалась взад и вперед, не в силах полностью выпрямиться. Ее бархатное платье весило вполовину меньше, чем она сама, и с ее новой деликатностью, отсутствием мускулистой ловкости, у нее едва хватало сил ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать, отягощенная волосами и платьем. Хотя до ее комнаты было недалеко, Вайолет была вынуждена останавливаться не менее шести раз, чтобы отдышаться и собраться с силами.

И когда она остановилась, то услышала, как плачет ее отец. Вайолет была сострадательным и любящим ребенком. Не то чтобы она намеренно не подчинилась указаниям Ниббаса. И действительно, при звуке убитого горем голоса отца для Вайолет Ниббаса больше не существовало. Как и ее новое тело, новое платье, новые волосы. В этот момент Вайолет не помнила, что выглядит по-другому.

Она просто вбежала в комнату.

— Отец, — сказала она, бросаясь к изумленному королю, — не плачь. Пожалуйста, не плачь, папа!

Король стоял в одной из многочисленных гостиных замка. Лицо его посерело, глаза потемнели от беспокойства и недосыпа. Три генерала, два посла и охотничий отряд — все они сообщили королю свои новости, но ничего хорошего.

Я стоял в дальнем углу комнаты, готовый помочь. Вайолет пропала — в наше время — несколько дней подряд, и все поиски закончились. Теперь мы были нацией в состоянии войны. Мы были народом в трауре. И мой долг был перед королем.

Пока что.

Было что-то странное в одновременности наших двух катастроф — и что бы это ни было, оно просочилось под мою кожу, как паразит. Я должен это знать, сказал я себе. Я должен знать, что происходит. Хороший рассказчик, видите ли, гордится своей способностью опираться на нашу историю и мифы, чтобы обеспечить перспективу и контекст для тех, кто обладает большей властью, чем мы.