– Молодец, друг мой! А кто же третий? Я что-то его не узнаю… Хотя, нет. Молчи, молчи, друг мой Домиций, я сейчас сам вспомню. Ага! Это тот самый парень, темная лошадка. Новичок, который так славно себя показал в первой же схватке… А ну, подойди сюда, как там себя?

– Люди называют меня Галльский Вепрь, господин, – поставив блюдо на стол, вежливо поклонился Беторикс.

– Возьми, Галльский Вепрь, этот кубок! – радостно воскликнул Милон. – Выпей со мной и с господином Домицием. Клянусь Марсом, ты славно бился! Признайся, ты и раньше был гладиатором? А потом, верно, бежал?

– Выкупился, – Беторикс одним махом выпил действительно хорошее вино. – Ну а потом… всякое было, и вот…

– Понятно, понятно. А где ты бился? В Риме я тебя не мог видеть?

– Нет, господин. Только в Нарбонне.

– А! Так ты из провинции. Я почему-то так и подумал. Что ж, ступай, гладиатор, надеюсь, ты еще порадуешь нас славными своими победами.

Синеглазку Беторикс заметил уже потом, когда самые важные гости вышли в сад, где собралось все приглашенное общество, местный истеблишмент и особо доверенные клиенты, других Домиций сегодня не звал. Все конечно же – в тогах, как символе римского гражданства, предоставленного италикам не так уж и давно.

Юная матрона, судя по длинному тяжелому платью – столе, – украшенному по подолу затейливой вышивкой, и столь же богатой ярко-синей – в цвет глаз – накидке-палле, явно уже была замужем, быть может, за тем противным крючконосым стариком, что увивался рядом, гнусно ухмыляясь и беспрестанно говоря гадости, кои, верно, почитал за веселые шутки.

– Ах, ах, моя милая, какой приятный вечер, ты не находишь? И такие же приятные дамы… кроме вон той, что в тоге – и как она решилась одеться, словно шлюха? Что ты повесила нос? Скучно? Ну, ну… Пойдем-ка скорее к беседке, клянусь Бахусом, там сейчас будет что-то интересное, не зря же собрались актеры.

– Да, да, идем… – рассеянно отвечала женщина… и тут же моргнула, нос к носу столкнувшись с Беториксом.

Молодой человек как раз вынес в сад большое, уставленное яствами, блюдо, которым едва не задел противного старика…

– Но-но! – обернувшись, заворчал тот. – Поосторожнее, раб!

Беторикс его не слушал, он смотрел на синеглазку, на ее бледное, с тонкими чертами, лицо, красивое, как лицо греческой статуи, на светлые, стянутые в пучок, волосы, на лебединую шею, украшенную золотой пекторалью, на…

– Гладиатор! – распахнув глаза, вдруг выдохнула красавица. – О, боги… Может ли такое быть?

– Гладиатор? – старик прищурился, поморгал. – Ах, ну да! То-то я и смотрю – где ж его видел. На арене! Ну, точно же!

– Да-да, на Сатурналиях, в декабре.

– И еще – на паре домашних мунусов. О, Домиций сегодня не скупится! Жаль, что мы с тобой опоздали, попробовали бы тушенных в вине дроздов.

– Что я, дроздов не едала?

– В фалернском – нет! Даже я себя такого не позволяю, хоть и римский всадник, а как же! Ну, идем же, Луция, кажется, у беседки уже начинают читать стихи.

– Да-да. – Луций рассеянно моргнула. – Идем… Гладиатор! Раз уж ты сегодня тут всем прислуживаешь… может, принесешь нам вина?

– С большим удовольствием, моя госпожа, – с чувством отозвался Беторикс.

Он и сам не мог сейчас понять, что его так притягивало к этой юной красавице? Обычное сексуальное влечение? Или что-то иное? Что? Может быть, просто интерес – она ведь так смотрела на него, там, на арене, так…

– Ну, что застыл, как журавль на болоте? – с усмешкой ткнул кулаком в спину подошедший сзади Капитон.