– Что мы знаем о справедливости или несправедливости, мы можем лишь говорить о вере и неверии.

– Ты рассуждаешь, как ученый улем. Не думал, что эта книжная премудрость так глубоко угнездилась в сердце охотника и воина.

– И снова я не отвечу на твои обидные слова. Ты думаешь, что ослабла тетива твоей судьбы, но то всего лишь ослабла струна твоей веры.

Хаджи Барлас, недовольно кряхтя, перевернулся с бока на бок, задел плечом камышовую стену, и на него градом хлынули невидимые насекомые. Бек выразил по этому поводу шумное неудовольствие. Кое-как устроившись в новом положении, он спросил:

– Ты еще здесь, Тимур, сын Тарагая?

– Я жду твоего решения, Хаджи Барлас.

Выдерживая характер, бек еще некоторое время помедлил, потом сказал:

– Мы ведь с тобой родственники, Тимур.

– Да. Отец говорил мне, что наш общий предок эмир Карачар стоял высоко при дворе Чагатая.

– Будь и ты высок, Тимур.

Глава 2

Ночной разговор

И вот, сказал Господь твой ангелам: «Я установлю на земле наместника».

Они сказали: «Разве Ты установишь на ней того, кто будет там производить нечестие и проливать кровь, а мы возносим Тебе хвалу и святим Тебя».

Он сказал: «Поистине, Я знаю то, чего вы не знаете!»

Хаджи Барлас не любил Кеш и поэтому большую часть года проводил вне городских стен. Его ставка располагалась в нескольких фарасангах от города, обычно в одной из излучин Кашкадарьи. Все свое время барласский бек делил между войной и охотой. Вопросы градостроительства и торговли занимали его не очень. Так что к тем временам, о которых идет речь, Кеш, крупный торговый и ремесленный центр, пришел в запустение, арыки, снабжающие его водой, обмелели, большая часть садов зачахла. Правитель Чагатайского улуса Токлуг Тимур отлично был обо всем этом осведомлен и не слишком спешил сюда, уделяя прежде всего свое алчное внимание городам более богатым и цветущим.

Чем оборачивается внимание Токлуг Тимура, Тимур, сын Тарагая, увидел за время своего путешествия по Мавераннахру. Пепелища, кружащие вороны, страшные старухи, причитающие над трупами своих сыновей.

С молодым родственником барласского бека отправились всего четверо нукеров. Это были его товарищи по детским забавам, выросшие вместе с ним, вместе с ним научившиеся убивать и зверей и людей. Они доверяли ему безоговорочно, и он знал, что может доверять им. Мансур, Байсункар, Захир и Хандал молча скакали вслед за своим предводителем. Молча потому, что открывавшаяся их взору картина не нуждалась в долгих обсуждениях, все и так было ясно. Можно было признать, что Хаджи Барлас, описывая положение дел в Междуречье, смотрел в мистическое зеркало.

Немного светлее стало на душе у пятерки молодых батыров, когда они увидели минареты Кеша. Пламя нашествия не коснулось его домов.

К городу подъехали ранним утром, но Тимур, решив, что въезжать в Кеш без разведки опасно, отвел свой маленький отряд в алычовую рощицу, росшую вдоль небольшого ручья.

Здесь дождались темноты. Когда небеса стали темно-синими, а над миром раскинулся гигантский звездный шатер, Тимур в сопровождении Байсункара, лучше всех знавшего расположение улиц в городе, отправился на свидание к Шемс ад-Дин Кулару, моля Аллаха о том, чтобы старик встретил его живым и невредимым.

Жизнь в городах того времени затихала рано. Стоило закатиться небесному светилу, как ремесленники запирали лавки, домовладельцы ворота, и на кривоватых и темных, как ущелья, улицах можно было встретить лишь бесчисленных кудлатых собак. Только стук колотушки городского обходчика да перекличка стражников на башнях полуразрушенной городской цитадели нарушали покой душной ночи.