Мысленно он уже похоронил своих нежданных гостей и сейчас испытывал смешанное чувство печали и облегчения. Печаль его была вызвана тем, что он хорошо знал, по-своему любил и уважал принца — полную противоположность себе во всем. Веселый, смелый, богатый и удачливый, за прошедшие годы принц, правда, сильно изменился внешне: возмужал, окреп, его кожа от солнца и ветра стала бронзового цвета, а черты лица приобрели суровую завершенность, и теперь решительный профиль наследника престола не зазорно было чеканить на монетах любого достоинства. Вместе с тем Карлино обратил внимание на то, что в коротко подстриженных бороде и усах принца уже появились серебряные нити, наличие которых в волосах человека, знакомого с детства, напомнило ему, что и сам он всего лишь странник в этом мире, недолгий гость на бренной земле. Они порядочно выпили и хорошо поговорили вчера, вспомнив былое, а сегодня принц расплатился звонким золотом, и трактирщик не мог не огорчаться, зная об участи, ожидавшей его именитого знакомца.

А облегчение он испытывал потому, что знал о бурном романе своей жены с Лотто, имевшем место лет десять тому назад. В общем, Карлино и тогда уже не особенно ревновал Тозу к красавцу принцу, а уж теперь и подавно. Втайне он даже гордился связью своей жены с законным наследником престола и порой любил помечтать о том, как изменится его жизнь, когда тот наконец сделается королем. Однако никто не будет спорить, что значительно удобнее и безопаснее гордиться мертвым, нежели живым, а так как жить принцу, по мнению трактирщика, оставалось совсем недолго и рассчитывать на его протекцию в будущем не приходилось, то он даже испытал что-то вроде вспышки запоздалой радости отмщенного рогоносца, тут же, впрочем, и погасшей. На место ее пришло чувство облегчения: дескать, кто бы что ни говорил, на свете все же есть справедливость; хоть и давно нашкодил Лотто в его доме, но Всевышний этого так не оставил и решил пусть не сразу, но отплатить ему за оскорбление супружеского ложа бедного трактирщика. Кроме того, теперь стало очевидно, что принцу не суждено стать королем и, следовательно, никаких изменений в судьбе Карлино не предвидится, чему он, как ни странно, даже обрадовался.

О, разумеется, он честно предупредил Лотто, что поход его — сущее безумие. Он рассказал, что уже многие достойные люди ходили в Зачарованный Лес после появления там Железного Замка. Некоторым из них даже посчастливилось вернуться, и они с гордостью говорили, что побывали во внутренних покоях замка, однако век их после этого был недолог. Одни умирали через день-два после выхода из леса, и несколько храбрых юношей опочили прямо в «Задорном петушке» на руках безутешной Манетты. Другие прожили дольше, но, кажется, никому не удалось протянуть больше года после посещения заколдованного места. Карлино поведал принцу о крестьянах, охотниках, диких и домашних животных, десятками умиравших с тех пор в окрестностях Зачарованного Леса, однако Лотто остался непреклонен. Выслушав трактирщика, принц заявил, что даже если бы ему и захотелось отказаться от похода в Зачарованный Лес, он не смог бы этого сделать. Клятва вступить в бой с силами зла, обитающими в Железном Замке, была принесена публично, и нарушить ее, не покрыв свое имя позором, было невозможно. А наследник престола был не из тех, кто мог предпочесть смерти бесчестие.

— Н-да-аа… Если Бог хочет кого-то погубить, он лишает его разума, — пробормотал Карлино запомнившееся изречение ученого клирика, ночевавшего когда-то в трактире, и, подивившись, как это жаворонки не устают так долго петь, вернулся в прохладный сумрак зала. В конце концов, у него были дела поважнее, чем размышлять о принце Лотто. Например, он давно собирался изготовить капкан на крыс, удивительно быстро расплодившихся и чувствовавших себя полновластными хозяевами погреба, а то и всего трактира.

* * *

Принц медленно ехал по некогда оживленной, а ныне пустынной и сильно заросшей лесной дороге.