«При чем туг черносотенцы?» – недоумевал Редж.

Первому президенту Израиля Хаиму Вейцману было далеко за семьдесят. Он болел, жить ему оставалось недолго, но он считал необходимым выступить с речью на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, в американском Конгрессе и в своем родном Манчестерском университете, так что нужно было поторопиться. Меня назначили начальником его личной охраны не столько из уважения к моим боевым заслугам, сколько из уважения к памяти деда, его покойного друга. Сначала он собирался отправиться в Америку первым классом обычного рейса компании «Эль-Аль», но должность главы нового суверенного государства обязывала его лететь на персональном самолете с президентскими регалиями на фюзеляже. Итак, я со своими четырьмя подчиненными, одним из которых был молодой иммигрант из Лланелли, прекрасно устроился в комфортабельных креслах. Я дремал или лениво просматривал номера «Тайма» и «Ньюсуик», глазел в иллюминатор и прихлебывал лондонский джин, закусывая кошерными деликатесами, которые подавала стюардесса из новой породы израильтянок, худощавая сабра без всякого намека на чувственность, столь угнетавшую Рокантена. Мне приходилось тренировать девушек ее типа: все они вели себя крайне строго, не допуская флирта. Ими можно было восхищаться, но любить невозможно. Вообще в Израиле моя интимная жизнь почти затухла. Секс там считался прерогативой избранных, так же как чтение Канта или Гегеля. Я частенько тосковал по студенческой жизни, особенно по домику в тихом пригороде, где можно неспешно заниматься любовью. Я мечтаю о чистой постели, законной жене, напевающей по утрам на кухне, пока я бреюсь, и ароматному кофе. Сидя в удобном кресле, я думал о том, что, несмотря на приличное офицерское жалованье, отдельную комнату и бесплатный стол в офицерской столовой, я вряд ли стану продлевать свой контракт.

Перед отлетом Вейцман подчеркнул, что визит неофициальный, поэтому наше пребывание в Соединенных Штатах не должно привлекать внимания. У Израиля много врагов, и торжественная церемония встречи у трапа самолета может спровоцировать их на неблаговидные поступки, так что лучше не обременять американские службы безопасности. В аэропорту Айдлуайлд нас встретили чиновник из Госдепартамента и, естественно, израильский посол. Быстро покончив с въездными формальностями, нас повели к автомобильному кортежу. Габариты машин соответствовали значимости гостей. В сопровождении моторизованной бригады полицейских кортеж проследовал через Квинс в Манхэттен. Разместили нас в гостинице «Плаза» у Центрального парка. Мой номер находился через дверь от президентского. Представитель израильского посольства выдал мне и моим подчиненным пистолеты «барак» 45-го калибра. Официально они нам не полагались: американцы не любят иностранцев с оружием.

Визит проходил довольно гладко. Правда, нашелся один араб-фанатик, который в здании ООН стал орать «Джихад!» и попытался выстрелить в Вейцмана, но американские охранники его сразу скрутили. В Вашингтоне Вейцмана встречали очень тепло. Там обошлось без инцидентов. Субботу и воскресенье он планировал провести в Коннектикуте у своего старого друга Аарона Рапопорта, занимавшегося историей науки, а в понедельник нам предстоял перелет в Манчестер. В Лондон Вейцман заезжать не собирался, считая, что нынешний кабинет настроен антисемитски, но к Манчестеру, в особенности к университету, испытывал ностальгические чувства. Ехать в Коннектикут с израильской охраной ему казалось неприличным – пусть лучше пара тихих американцев в кустах позаботится о его безопасности. Так что я со своими ребятами получил неожиданный отпуск на выходные. Я похлопал себя по карману, где лежала пачка долларов, и пошел прогуляться по вечернему Манхэттену в поисках невинных забав.

В слабо освещенном баре на 57-й Восточной улице я увидел Ирвина Рота.