– А вас эти двое могут опознать?

– Теперь вы мне верите, сэр? Очень хорошо, и впредь не смейте называть меня гнусным лжецом. Проститутка, я думаю, сможет. Ее зовут Кончита.

– Где Уитком?

– Ушел на дальний мол читать лекцию о японском милитаризме. Уитком подтвердит мои показания. Я думаю, ему стоит доверять, сэр. Как ни крути, он – профессор славистики Даремского университета.

– Полиции хоть поблизости не было? – горько застонал Вудрафф.

– Нет, сэр. Гражданская оборона в это время разгоняла своими стальными плетками нищих ребятишек, которые просят милостыню. Не хотят, видите ли, чтобы те демонстрировали перед иностранцами нищету Испании. Нет, сэр, полиции не было. После этого я сразу побежал к пограничному пункту, Уитком – за мной, только он все пыхтел и жаловался, потому что не поспевал. Границу мы пересекли без всяких проблем.

– И сразу пошли к себе и никому ни о чем не рассказывали?

– Не совсем так, сэр. Я еще заглянул в наш буфет, выпил пару кружек пива с одним моряком и, конечно, не выдержал, рассказал ему о том, что сделал. Он мне тоже сначала не поверил. Но я показал ему нож со следами засохшей крови, и тогда он поддержал меня, сказав, что долг британского солдата – убить врага, в каком бы обличье он ни попался на пути. Нож по-прежнему у меня. Если хотите, сэр, можете на него взглянуть.

Капитан, морщась, как от боли, встал из-за стола и подошел к собачьей корзине. Он взял собачку на руки и обнял ее так, будто это было единственное разумное существо на свете. А затем, видимо, от волнения грассируя на французский манер, произнес:

– Убийство. Это же смегтоубийство, чегт подеги!

– Да, убийство. Но в контексте тотальной войны.

– Вы что-то сказали про его документы…

– Ах, ну конечно. – Редж вынул бумаги из кармана. – Ничего особенного, сэр. Несколько вырезок с полунагими красотками из немецкого журнала, чтобы скрасить одиночество. Письмо от девушки, видимо от невесты. Зовут Труди. Пишет, что скучает, и он, наверно, тоже скучает, а бомбы все падают и падают… Адресовано Вольфгангу Траутвайну. Она его нежно именует Воферль. Так члены семьи и близкие друзья звали Моцарта, сэр, которого тоже звали Вольфганг. Как видите, на конверте адрес немецкого консульства в Севилье. Бедный Воферль, похоже, служил дипломатом. Не знаю, можно ли считать его сугубо гражданским лицом. Звание не обозначено, просто «доктор». У них всякий, кто закончил университет, доктор. Как доктор Геббельс. Будь я немцем, я бы тоже назывался доктор. А вот вы – нет, сэр.

Капитан Вудрафф снова уселся за стол и водрузил на него собачку.

– Отдайте мне эти бумаги, – сказал он, развалившись в кресле.

– Вы же не читаете по-немецки, сэр.

– Это мне и без вас известно, и я не повторяю приказ дважды.

«Тут уж позвольте вам не поверить», – отметил про себя Редж.

– И нож давайте сюда. Вы сказали, что купили его у испанца. Вы его купили специально, чтобы убить этого Траутвайна?

– О нет, сэр. Я его купил много раньше, в какой-то таверне, когда ел яичницу с жареной картошкой. На оливковом масле, сэр. Видно, судьба.

– О чем вы говорили с этим, как бишь его, Траутвайном, что за дурацкая фамилия?

– Совсем не дурацкая.