Утренней Appell[51] не было. Полковник Хебблтуэйт собрал всех на плацу, чтобы сообщить то, о чем все уже знали. Дэна всегда впечатляло зрелище толпы из тысячи двухсот человек. Считай, четыре батальона, построенные в каре, слушали полковника, вставшего, чтобы всем было слышно, на пустой ящик в центре. Ни у кого не оставалось сомнений: грохот и вспышки на востоке – это наступление Красной Армии. Полковник Фрессер смылся, не сказав никому ни слова. Кабинет начальника лагеря пуст, документов не осталось, портрет фюрера повернут лицом к стене. Немцы все делают основательно. Продовольствие со склада, животных из хлева увезли, гараж тоже пуст. Все до последнего велосипеда забрали – и даже строчки на прощанье не черкнули.

Люди испуганно задрали головы, когда над лагерем на бреющем полете пролетали два самолета с красными звездами на крыльях. Разведчики покружили на малой высоте над Роггеном и повернули назад, на восток.

– Что ж, джентльмены, друзья мои, похоже, плен наш окончился, но бог его знает, что нам делать с нашей свободой. Мы можем остаться здесь и ждать русских, да только русским сейчас не до военнопленных: им надо немцев добивать, а не с военнопленными нянчиться. Никаких международных конвенций они не подписывали, своих западных союзников никогда не видели и понятие о нас имеют весьма смутное. К счастью, у нас есть британский и американский флаги, а наши друзья-лягушатники, точнее офранцуженные темнокожие братья, которые вряд ли понимают наш язык, а значит, и то, что я говорю, имеют свой триколор. Как предусмотрительно было со стороны Красного Креста поднять наш дух с помощью этих патриотических символов! Итак, мы свободны – так зачем нам оставаться в тюрьме? Ворота открыты, мы можем двигаться на запад вдоль железной дороги, хотя, вне всякого сомнения, Красная Армия нас опередит. Предлагаю послать кого-нибудь на рекогносцировку в Рогген. Интересно, что там творится.

– Кругом еще может быть полно фрицев, полковник, – возразил майор Пилпел.

– Спешно покинувший нас комендант был настолько любезен, что успел ознакомить меня с положением на фронте. Немецкая линия обороны находится самое меньшее в ста милях к востоку отсюда, и при необходимости немцы отступят за Одер. Здесь линия обороны у них довольно узкая, ведь им теперь приходится воевать на два фронта. Думаю, что гарнизон Роггена покинул город, а население эвакуировано на поездах, грузовиках и других средствах передвижения. Есть надежда, что там остались кое-какие припасы. Наши пайки, полученные от Красного Креста, скоро кончатся, а новых не предвидится. Добровольцы на разведку – шаг вперед.

Рогген был знаком Дэну по походам на рыбалку. Может, еще разок удастся порыбачить – только лед пробить, а самодельная удочка всегда при нем. Дэн, за с ним рядовые Шоукросс, Мэссинджер, капрал Моксли, носивший свои лычки, несмотря на то, что звание уже упразднили, рядовой Леонардино, американский капрал Шварц, знавший идиш, близкий к немецкому, и сержант Кобб из Королевского инженерного полка вызвались идти первыми. Старшим назначили американского пехотного лейтенанта Свенсона – янки везде верховодят.

Перед уходом их напоили крепким растворимым кофе, а рядовой Форкнер из Южной Каролины пожертвовал фляжку совершенно убойного спирта, который собственноручно изготовил из картофельной шелухи. Они двинулись в путь по замерзшей колее, беспрестанно поскальзываясь и чертыхаясь. Вокруг простирались безбрежные снежные поля, ни единого деревца. День выдался безоблачный, но ветреный. Восточный ветер больно хлестал по лицу. Солнце тускло и бесполезно краснело, не давая тепла. На перекрестке, не доходя до Роггена, они наткнулись на поваленный дорожный знак, так что невозможно было определить, в какой стороне Гожув, в какой – Сквежина. В мертвой снежной пустыне злобно блеяла заблудившаяся коза.