Андрей услышал какое-то шуршание, поднял глаза и увидел, что жена Антона надевает сапоги. Антон вытирал руки измазанной в краске тряпкой.

- Извини, старик, - сказал он, - мы в театр идем. Ты прочти самую последнюю строчку. Чем там все кончается.

Андрей поколебался, открыл последнюю страницу и прочел:

«Милость беспредельна, и я точно знаю, что, когда поезд остановится, за его желтой дверью меня будет ждать белый слон, на котором я продолжу свое вечное возвращение к Неименуемому».

- Понятно, - сказал Антон. - Интересно, конечно. Только читать этого я не буду, спасибо.

- Тебе не понравилось?

- Я бы не сказал, что мне это понравилось или не понравилось, - ответил Антон. - Просто это не имеет отношения ко мне лично.

- Почему? А то, что ты рисуешь, - сказал Андрей и кивнул на расписанные банки, - это разве не то же самое на другом языке? Остановите вагон, и так далее? Или ты это не всерьез? Неискренне?

- Что значит «не всерьез, неискренне», - сказал Антон. - Детские какие-то у тебя понятия. Есть жизнь, и есть там искусство, творчество. Соц-арт там, концептуализм там. Модерн там, постмодерн там. Я их уже давно с жизнью не путаю. У меня жена, ребенок скоро будет - вот это, Андрюша, всерьез. А рисовать там можно что угодно - есть всякие там культурные игры и так далее. Так что вагоны я только на пивных банках останавливаю, опять-таки потому, что о ребенке думаю, который вот в этом настоящем вагоне будет дальше ехать. Понимаешь?

Он слегка топнул в пол и показал рукой на стену.

- Антон, - сказал Андрей, - ты ничего сейчас не слышишь?

Антон замер и прислушался.

- Нет, - сказал он, - ничего. А что я должен слышать?

- Так. Показалось.

- Пора идти, - сказала Ольга, отдергивая висящее в дверном проеме одеяло, - опоздаем.

- А на что вы идете? - спросил Андрей.

- «Бронепоезд 116-511», - ответила Ольга. - Не пугайся, там авангардное прочтение.

- Чье прочтение? - спросил Андрей.

- «Театр на верхней полке», - сказала Ольга. - У них там все коллективно и анонимно, так что, чье там прочтение, никто там не знает. По секрету могу сказать, что декорации там рисовал Антон. Хочешь с нами? Там пройти можно.

- Нет, - сказал Андрей, - я еще к Хану зайду. Давно у него не был.

- Как он там, кстати, поживает? - спросил Антон. - Нашел себя?

- Да, - сказал Андрей, - и еще много другого. Ну пока.

- Пока. Привет там всем передавай.

Taken:, 1

2  

На двери в купе Хана висел непонятно откуда взявшийся календарь с котятами, который закрывал знакомую царапину. Несколько секунд Андрей не мог понять, в чем дело, потом огляделся по сторонам, убедился, что не ошибся дверью и постучал. Никто не ответил.

Андрей открыл дверь. В купе был неправдоподобный беспорядок - такой, какой возникает только при похоронах, родах и переездах. На диване Хана сидела пожилая полная женщина со следами былого безобразия на отечном лице - возраст уже благополучно эвакуировал ее из зоны действия эстетических характеристик. На полу перед ней стояло несколько чемоданов и накрытая платком корзина, источавшая густой запах колбасы. С верхней полки торчала крошечная детская ножка, обтянутая белым носком, которая чуть качалась в такт вагону.

- Здравствуйте, - сказал Андрей.

- День добрый, - ответила женщина, поднимая ничего не выражающие глаза.

- А где Хан?

- Таких тут не живет.

- Он что, переехал?

- Не знаю, - сказала она, - может, переехал, а может, умер. Мы не знаем. Мы очередники. Нас на площадь вселили. Вы у проводника спросите, он знает.