- А вещи? - спросил Андрей. - Вещи остались?

- Никаких вещей тут не было, - оживляясь, сказала женщина, - что это вы придумываете? Какие такие вещи?

- Да нет, - сказал Андрей, - вы не подумайте, что я с претензиями. Я спрашиваю просто.

- Пустой диван, - сказала женщина, - полка тоже пустая. Я чужого в жизни не возьму.

- Понятно, - сказал Андрей, повернулся и толкнул дверь вбок.

- А вы не Андрей? - спросила вдруг женщина.

- Андрей. А что?

- Тут письмо какое-то лежало. Написано - Андрею, а какому, непонятно. И от кого, непонятно. Может, это вам?

- Мне, - сказал Андрей, - давайте.

- Где-то оно здесь было, - забормотала женщина, шаря среди вываленного на стол белья. - Разбирать теперь все это полгода. Жизнь страшная стала. В коридоре давка, а сил нет. Ага, нашла. Вот оно. А точно вам? У вас билет ваш есть с собой?

- А я безбилетник, - развязно пошутил Андрей.

Женщина хмыкнула и протянула Андрею конверт.

- Девкам будешь голову морочить, - сказала она с некоторой игривостью. - Все. Больше никаких вещей нету.

- Спасибо, - сказал Андрей, убирая письмо в карман. - Большое спасибо.

- До свидания, - сказала женщина.

Выйдя из купе, Андрей чуть не столкнулся с идущим по вагону проводником, но ни о чем не стал его спрашивать.

Петр Сергеевич был пьян и весел. На столе перед ним стояла не обычная бутылка «Железнодорожной», а граненый флакон дорогого коньяка «Лазо» с пылающей паровозной топкой на этикетке. Рядом были развернуты какие-то чертежи и синьки - Андрей заметил на одной из них сильно увеличенную ручку дверного замка. Еще было несколько официального вида бумаг с печатями - в них, судя по масляным пятнам, был завернут сервелат, которым Петр Сергеевич успел хищно закусить - казалось, что разбросанные по столу ошметки клевал орел.

- Как дела?

- Нормально, - ответил Андрей, - а у вас?

Петр Сергеевич показал большой волосатый палец.

- Завтра меня весь день не будет, - сказал он, - с самого утра. И ночью тоже не приду. Ты за меня бельишко получишь?

- Хорошо, - сказал Андрей. - Вы только проводника предупредите. А что, уже тридцатое?

- Да, - сказал Петр Сергеевич, - тридцатое. Как время-то летит. Так и пожить не успеешь. Тебе налить?

Андрей помотал головой. Сняв ботинки, он улегся на свое место, повернулся лицом к стене и достал из кармана «Путеводитель по железным дорогам Индии», в который было вложено письмо. Поколебавшись секунду, он спрятал конверт назад в карман. «Завтра прочту», - подумал он и наугад раскрыл книгу.

«…в сущности, никакого счастья нет, есть только сознание счастья. Или, другими словами, есть только сознание. Нет никакой Индии, никакого поезда, никакого окна. Есть только сознание, а все остальное, в том числе и мы сами, существует только постольку, поскольку попадает в его сферу. Так почему же, думаю я снова и снова, почему же нам не пойти прямо к бесконечному и невыразимому счастью, бросив все остальное? Правда, придется бросить и себя. Но кто бросит? Кто тогда будет счастлив? И кто несчастлив сейчас?»

Андрею хотелось спать, и он плохо понимал написанное - слова налезали друг на друга и образовывали перед глазами сложные геометрические конструкции. Он закрыл книгу.

- Андрюх, - подал голос Петр Сергеевич, - ну чего ты мурыжишься? Махни стакан.

- Правда не хочу, - сказал Андрей, - спасибо.

- Как знаешь.

Андрей повернулся на спину и некоторое время изучал тусклый желтый плафон на потолке.

- Петр Сергеевич, - сказал он, - а вы когда-нибудь думали, куда мы едем?

- У тебя что, - спросил Петр Сергеевич сквозь пищу, - неприятности, да? Наплюй.