– Кажется, я слышу в твоем голосе нотки скептицизма?

– Да, пожалуй. Будь осторожен, Кит.

– Ладно. И ради Бога, прежде чем будешь топить, убедись, что эта мерзость просохла как следует.

Целый день они вели бой с кахистанским гарнизоном, который занял Бехмару. Афганцы перекрыли все подходы к деревне, и поэтому любые попытки взять ее штурмом были обречены на провал.

Кит беспомощно смотрел, как выстрелы из джеззали косят его солдат и артиллеристов. Абдула Али ранили через полчаса после начала операции. По приказу Кита сипаи вынесли его с поля боя. Оказавшись без своего флегматичного сержанта и пятерых сипаев – его неизменных спутников, Кит вдруг почувствовал себя уязвимым, словно лишился опоры. Когда на помощь пришел отряд Шелтона, все приободрились, но ненадолго: приблизиться к цели не удалось ни на йоту. В сумерках прозвучал сигнал к отступлению.

Англичане вернулись в военный городок – вконец измученные, угрюмые, с глазами, потемневшими от отчаяния. Они видели, как гибнут их друзья, их оглушали жалобные вопли раненых и непрерывная стрельба Но цель по-прежнему оставалась недоступной А ведь деревня была единственным источником спасения от свирепых морозов и медленной голодной смерти в окружении жестокого врага.

Кит сразу же отправился в госпиталь, где среди мертвых и умирающих лежал Абдул Али. Беспомощные стоны людей, терзаемых неотступной болью, показались ему еще страшнее, чем крики раненых на поле боя. К счастью, сержант был в забытьи, ему сделали укол морфия. Бинты, стягивающие обрубок левой ноги, пропитались кровью. Кита захлестнул безумный гнев. Яростное возмущение теми, кто был замешан в этой бессмысленной смертоубийственной авантюре.

Из госпиталя Кит пошел домой, еле волоча ноги от усталости. В глазах его застыло глубокое уныние. В гостиной слышались голоса. Кит едва успел поднести руку к задвижке, как дверь распахнулась настежь.

– Я видела, как ты въезжал в ворота. Живой и невредимый. – На мгновение Аннабель отстранилась от Кита, словно хотела привыкнуть к мысли о том, что на какое-то время можно забыть о страхе и испытать щемящее чувство облегчения. Потом она крепко обняла Кита, поддавшись эмоциям, которые обычно сдерживала прощаясь.

Кит прижал ее к себе, черпая в этом силу. Потом взглянул на Колина и Боба: те встали и деликатно повернулись к камину, oт которого шло невыносимое зловоние.

– Я вижу, вы все-таки жжете эту гадость, – сказал Кит, стараясь, чтобы голос его звучал весело. Но это не слишком ему удалось.

Аннабель окинула его быстрым внимательным взглядом, от которого ничто не могло ускользнуть:

– Плохи дела?

Кит вздохнул. Притворяться не имело смысла.

– По-моему, еще хуже, чем обычно. Хотя, казалось бы, это повторяется уже в сотый раз: снова поражение, и снова понапрасну гибнут люди.

– Сядь. – Аннабель подтолкнула его к креслу и налила бренди. – Это последняя бутылка, но, я думаю, сегодня тебе без выпивки не обойтись.

– Спорить не стану, но угости и других.

– Нет… нет, дружище, последнее я отнимать у тебя не намерен, – поспешно отказался Колин, из чистой, впрочем, вежливости.

– Ах, глупости! Кончилось так кончилось, – отмахнулся Кит. – У нас есть что-нибудь на ужин, Аннабель?

– Сегодня пир горой, – улыбнулась она. – Яйца, оладьи из пшеничной муки, мясо антилопы, лапша… Но главное – чай.

Кит опешил:

– У тебя что, галлюцинации?

– Никаких галлюцинаций, – самодовольно ответила Аннабель. – Все очень просто. Я сходила в Кабул, на базар…

– Что?! – Кит вскочил на ноги.