Селена обернулась и хотела сказать что-то резкое, но наткнулась на строгий взгляд киммерийца. Сдержав себя, волшебница продолжила обработку ран «барса».

— Мурад — очень просвещенный человек и не ханжа. Всем своим дочерям он дал хорошее образование, — пояснил северянин. — Так что в этом нет ничего удивительного.

— Пожалуй, — согласился воин. — Но почему в ее охране практически одни шемиты? Для столь достойной госпожи можно было попросить у эмира и номадов. Вряд ли бы он отказал столь богатому и влиятельному человеку.

— Не забывай, что мы из Замбулы, — усмехнулся киммериец. — В этом городе смешались все народы Хайбории. Местные господа часто прибегают к услугам наемников. Это гораздо дешевле. Кроме того, шемиты многим обязаны Мураду и преданы ему беззаветно. Среди рабов нашего хозяина есть и кушиты, и дарфарцы, и даже стигийцы.

— Я слышал о колдунах-невольниках, — произнес десятник. — О Замбуле много говорят в Аграпуре. Город в пустыне. Жить нелегко и подчас опасно. Один мой приятель рассказывал, что ночевать на улицах равносильно самоубийству.

— Я готов с этим согласиться, — вымолвил Конан. — В Замбуле проживает немало поклонников культа йоггитов. Весьма опасная и кровожадная религия. Во времена своих священнодействий они убивают человека и съедают его. Так что люди в городе теряются довольно часто. Затем в пустыне находят обглоданные кости. Эмир несколько раз пытался прекратить эти ритуальные убийства, но йоггиты умело скрываются. Казнь десятка поклонников культа ничего не дала.

Получив нужные сведения, туранец направился к казарме. Расположившись возле костра, путешественники начали жарить мясо. Ароматные запахи потянулись по распадку, будоража обоняние рабов. Они прекращали работу только с наступлением темноты. Стоило кому-нибудь из рудокопов остановиться и опустить кирку, как на обнаженной спине тотчас появлялся кровавый рубец от бича. Впрочем, судьба несчастных невольников ни наемников, ни шемитов не волновала. У каждого своя доля. Рабы есть везде.

Покорность у многих в крови. Они рождаются, живут и умирают невольниками. При этом им даже в голову не приходит мысль о побеге или бунте. Киммериец презирал подобных людей. Для него рабство было хуже смерти.

Солнце, наконец, скрылось за горизонтом, и на распадок опустилась ночь. Тотчас вспыхнули десятки факелов. На высокой скале северянин заметил слабый огонек костра. Вот где скрывается наблюдатель. Именно он обнаружил путешественников на плато и послал всадников для проверки.

Охранники громко перекликались, проверяя посты. Словно тени, устало брели к баракам рудокопы. Их ужин состоял из вареной рыбы и ячменной похлебки. Надсмотрщики подгоняли нерадивых невольников. Все жаждали долгожданного отдыха.

Киммериец обернулся. Большинство членов отряда уже давно спали. Кроме него, бодрствовали только Эблис и Хамар. Туранец вел себя чересчур нервно. Он прохаживался по лагерю, бросал взгляды на номадов, постоянно проверял свое оружие. Киммериец решил, что за наемником в Арапуре тянутся какие-то старые грехи. Расспрашивать воина киммериец не стал. Это бессмысленно, да и не принято в среде солдат удачи. У большинства прошлое изрядно запачкано. В родных странах по ним давно плачет топор палача.

Но, наконец, и Хамар лег спать. Впервые за последние дни путешественники отдыхали без страха за свою жизнь. Козгары никогда не решаться напасть на хорошо защищенный лагерь рудокопов. Кроме того, владыка Турана сразу ответит на эту вылазку карательным походом.

Кочевникам придется покинуть насиженное место и прятаться на юге Ильбарских гор, а там поживиться нечем. Завтра группа будет в Аграпуре. Признаться честно, северянин испытывал определенную тревогу. Слишком у него заметная фигура. Убийство гирканского офицера — слишком серьезное преступление, чтобы киммерийца столь быстро забыли.