— Фред Уоринг перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что тебя хотят назначить мировым судьей, — рассмеялась Сара.

— Ага, и это вновь напомнило мне о его дочери. Скажи, Сара, какие способности требуются от учительницы начальной школы?

— Терпение, — ответила Сара с улыбкой. — Умение обучить детей грамоте, азам арифметики и, возможно, истории, чтобы дать им представление о старой Англии.

— Согласен. Она справится… если Совет предоставит ей такую возможность. К несчастью, у Фреда было слишком много врагов.

— Она же не виновата, бедняжка, — воскликнули Сара и Алан в один голос.

— Наверняка она нуждается в деньгах, — добавила Сара. — Почему они не хотят ее взять… если не считать Фреда?

— Слишком хорошо воспитанная и слишком застенчивая. У нее духу не хватит наказывать детей. Мне не хотелось бы с порога отвергать бедняжку только из-за того, что Фред меня недолюбливал.

«Скорее уж, ненавидел», — мысленно поправил его Алан.

Том задумчиво продолжил.

— Джардин сказал мне по секрету, что дела у нее обстоят хуже некуда. Ей даже на еду не хватает, но она горда, как дьявол, хотя и живет на грани голода и нищеты. Фред не оставил ей ни гроша.

— Ни гроша?

Керры переглянулись, а затем вновь посмотрели на Тома.

— И ты хочешь, чтобы она получила это место?

Том кивнул. Алан не в первый раз подумал о том, насколько обманчива внешность его друга. Этот красивый блондин с небесно-голубыми глазами был одним из самых опасных людей, которых знал Алан, а в хитрости и уме ему не было равных.

— Боюсь, мисс Уоринг страшно перепугается, узнав, что ты входишь в Школьный совет.

— Вот уж нет, — возразил Том.

Это оказался один из редких случаев, когда чутье ему изменило. Его мало волновали мелкие дрязги, и Фреда он воспринимал лишь как незначительный источник раздражения.

— Фред все время твердил Эстер о том, какое ты чудовище, — сказала Сара. — Ты знаешь, какого высокого мнения он был о себе… а он ведь действительно из очень хорошей семьи. Бедняжка Эстер воспитывалась как леди. Надеюсь, ты ей поможешь.

— Ага, но это будет непросто. Видишь ли, от самой Эстер мало что зависит. Но мне больно думать о том, что девушка голодает.

В том-то и дело. Все трое, съевшие отличный обед и наслаждающиеся уютом, если не роскошью, чувствовали себя виноватыми при мысли о бедной, полуголодной Эстер.

Наступило воскресенье, единственный день недели, когда Сидней замирал, пригревшись под октябрьским солнцем.

Эстер Уоринг, не подозревающая о том, что она привлекла к себе внимание как облеченных властью, так и пользующихся дурной славой жителей Сиднея, вышла из церкви святого Филиппа после утренней службы.

Для Эстер это был редкий повод появиться в обществе, частью которого она когда-то была. В церкви она могла хоть ненадолго забыть о своем несчастье и о голоде, мучившем ее в последние дни.

Сегодня она обратилась к Господу с мольбой о том, чтобы письмо, которое она оправила секретарю Школьного совета Роберту Джардину, помогло облегчить ее тяжелое положение.

Вчера она встретилась с Джардином на Йорк-стрит, и он, при всей свой сдержанности и чопорности, был очень любезен. Он дал ей маленькую, очень маленькую надежду. Эстер попыталась скрыть, как много значит для нее эта надежда, и ушла с гордо поднятой головой.

Джардин вовсе не обманывался на ее счет. Он понимал, что Эстер недоедает. Он пытался замолвить за нее словечко Годфри Барреллу, но побоялся давить на него слишком сильно.