|
Женщина эта была молодой и тоже белой. В глаза бросались ее малый рост, кривые ноги и огромные плечи. Лоб был вдавлен, а подбородок и уши, наоборот, выступали вперед. И все же лицо ее нельзя было назвать безобразным. Больше всего она походила на красивую обезьяну. Быть может, она то и представляла собой недостающее звено . – Как ты смеешь? – крикнула девушка, взмахнув рукой. – Ты опять меня не слушаешься! Ты уже забыла, что я тебе сказала, Бабиан . – Нет, нет! – проворчала женщина и словно сжалась в комок под гневным взглядом девушки. – Не сердись на меня, мисс Стелла, ведь ты знаешь, что я не могу этого перенести. Я только сказала правду. Сейчас принесу бренди. Было это все сном или явью, но я решился заговорить. – Не надо бренди, – пробормотал я по английски, стараясь как можно более внятно произносить слова своим распухшим языком. – Дайте воды. – О, он жив! – воскликнула прекрасная девушка. И говорит по английски. Взгляните, сэр, ваша фляжка полна воды. Вы находитесь почти у самого источника, он выходит из под земли по ту сторону дерева. Я с трудом приподнялся, сел, поднес фляжку к губам и стал пить! О, эта холодная, чистая вода! Никогда не пил ничего восхитительнее! С первым же глотком жизнь начала возвращаться ко мне. Но девушка поступила мудро и не дала мне напиться вдосталь. – Довольно! Довольно! – сказала она и чуть ли не силой отняла фляжку. – А ребенок? – спросил я. – Умер? – Еще не знаю, – ответила она. – Мы только что нашли вас всех, и я прежде всего занялась вами. Я повернулся и подполз к Тоте, лежавшей рядом с Индаба Зимби. Невозможно было понять, мертвы ли они или находятся в глубоком обмороке. Девушка брызнула водой в лицо Тоты. Я жадно следил за ней, ибо все еще чувствовал страшную жажду. Тем временем женщина, которую девушка звала Гендрикой, занялась Индаба Зимби. Вскоре, к моему восторгу, Тота открыла глаза и попыталась заплакать. Но бедняжка даже всхлипнуть не смогла, так распухли ее губы и язык. Девушке все же удалось влить немного воды в рот ребенка. Как и со мной, вода совершила прямо волшебство. Мы дали Тоте выпить с четверть пинты , не больше, хотя она горько плакала и просила еще. Тут со стоном пришел в себя и Индаба Зимби. Он открыл глаза, огляделся и сразу все понял. – Что я говорил тебе, Макумазан? – невнятно пробормотал он и, схватив фляжку, сделал долгий глоток. Я оперся спиной о ствол огромного дерева и посмотрел кругом, стараясь представить себе, что же произошло. Слева я увидел двух добрых коней, одного неоседланного, другого – под грубо сработанным дамским седлом. Рядом с лошадьми сидели две большие собаки из породы борзых, не спускавшие с нас глаз, а неподалеку от собак лежала мертвая антилопа ориби, которую они, верно, затравили. – Гендрика, – сказала девушка, – им пока нельзя есть мясо. Обойди дерево и взгляни, нет ли на нем зрелых плодов. Женщина сейчас же повиновалась. Вскоре она вернулась. – Я видела зрелые плоды, – сказала она, – но высоко, почти на макушке. – Достань их, – сказала девушка. «Это легче сказать, чем сделать», – подумал я. Однако я ошибся. Женщина вдруг подпрыгнула, по крайней мере фута на три, и схватилась своими большими плоскими ладонями за нижний сук. Потом подтянулась с ловкостью, которой позавидовал бы акробат, и, сделав сальто, уселась на сук верхом. «Ну, дальше то ей не взобраться», – снова подумал я, потому что следующая ветка находилась вне пределов ее досягаемости. И опять ошибся. Она встала на сук, уцепилась за него голыми ступнями, а затем перепрыгнула на другой, повыше, уцепилась руками за следующий и перебросила на него свое тело. Я был поражен, и девушка, верно, это заметила. – Не удивляйтесь, сэр, – сказала она. |
