Саксас Глесс-Валледж бессильно поник, упершись лбом в стену будки. Глаза его были широко раскрыты, взгляд казался незрячим. Над подиумом парили в воздухе легкие черные облачка — это было все, что осталось от обеих проекций. На какое-то время эти облачка зависли в некоей неопределенности. Затем, словно подхваченные незримым ветром, некоторые из них слетелись навстречу друг дружке, слились, потемнели — и вот из образовавшейся тучи медленно выплыла фигура Фал-Грижни. Туман еще вился вокруг нее. Возродившаяся к жизни проекция Грижни махнула рукой — и весь туман, и все, что осталось от Валледжа, сразу же испарилось и уже паром поплыло над рядами амфитеатра. Когда облачко проплывало над головой у Верран, она привстала с места и дотронулась до него. Облачко оказалось горячим, как человеческая кровь, и она торопливо отдернула руку.

Облачка сперва посветлели, потом исчезли окончательно. И лишь проекция Грижни, который, несомненно, вышел из поединка победителем, гордо постояла на подиуме, а затем дематериализовалась без постороннего понуждения. Состязание по системе Дройля было закончено. В зале сразу же стало и теплее, и гораздо светлее.

Фал-Грижни каким-то образом открыл запертую снаружи на засов дверь и выбрался из будки. Осанка его оставалась горделивой, а шаг — твердым. Никаких признаков того, что он только что выдержал жесточайшее испытание, заметно не было. Вопреки своей всегдашней сдержанности, Избранные разразились бурными рукоплесканиями.

Грижни поблагодарил публику за овацию легким кивком.

— Займитесь чародеем Валледжем, — ровным голосом распорядился он. — И уберите Дройль.

Люди сразу же бросились выполнять его распоряжение. Двое магов низшего звена извлекли Глесс-Валледжа из будки и на руках унесли с подиума. Глаза Валледжа были открыты, однако, судя по всему, он лишился чувств. Сработала незримая машинерия, и Дройль начал опускаться под пол.

Террз Фал-Грижни повел совещание, стремясь к его скорейшему завершению. Судя по всему, победа в состязании убедила его в правомочности единолично принятого решения. Он объявил о том, что сконструированные Избранными устройства, предназначенные для отражения нападения со стороны убийц, грабителей, похитителей и насильников, должны впредь стать недоступными герцогу и всем, кто его поддерживает.

Эти слова не вызвали никаких возражений.

В домбулисе по дороге домой Грижни молчал, а Верран не решалась потревожить его. Чародей, сидя на корме, смотрел на воду. Облака рассеялись, и солнце светило ему сейчас прямо в лицо, вследствие чего все черты проступали со скульптурной четкостью. Верран поневоле исподтишка поглядывала на него. Ее муж был неестественно бледен. Вокруг глаз лучиками расходилось великое множество мелких морщинок, на которые она прежде никогда не обращала внимания. Тени на лице казались такими черными, словно их наложили углем, а чело рассекала глубокая вертикальная складка. Верран увидела или скорее почувствовала, что он смертельно устал и, возможно, испытывает физическое страдание. Ей пришло в голову, что она могла бы положить руку ему на чело, чтобы разгладить морщины, и она уже почти собралась сделать это, но все-таки не решилась.

Они прибыли во дворец Грижни. Извинившись перед женою со всегдашней учтивостью. Фал-Грижни удалился в свои покои. Там он и пробыл в уединении весь остаток дня. Он ничего не сказал Верран о своих намерениях, но она сама решила, что ему хочется отоспаться.

День выдался долгим, одиноким и скучным. Верран какое-то время провела в саду, но вскоре пресытилась даже тамошней красотою. Она хотела было написать какие-то письма, но не сумела сосредоточиться, потому что перед ее мысленным взором витали события, разыгравшиеся нынешним утром.