Каюта, в которую она попала, была снабжена парой иллюминаторов, сквозь которые проходил дневной свет. Здесь находились три больших прямоугольных предмета, напоминающие гробы. На каждом из «гробов» лежало по человеку. Вид у них был самый жалкий — бледные, изможденные, небритые. Когда Верран вошла, один из мужчин посмотрел на нее бессмысленным и безнадежным взором. Двое других или отупели до полного равнодушия или же впали в прострацию. Каждый из них был привязан к своему «гробу» белыми веревками. Веревками, эластичными на вид, однако прочными; в слабом свете дня они едва заметно поблескивали. И эти веревки казались живыми существами. Они скользили по полу и по стенам, подобно бледным змеям, они свисали с потолка, изгибаясь под самыми фантастическими углами, и словно бы сознательно приникали к распростертым на «гробах» людям. Пока Верран наблюдала за ними, одна из веревок начала пульсировать — и тут же человек, который был ею связан, застонал.

Верран стояла как загипнотизированная. Это было чудовищно, это было совершенно необъяснимо. Но слишком долго смотреть ей не довелось.

Загремели шаги, мускулистая рука обхватила ее сзади, и Верран почувствовала, что ее оторвали от пола. Сопротивляться не имело смысла — ее противник обладал чудовищной силой. Она мотнула головой, чтобы увидеть его. Маска была сорвана — и перед ней предстало грубое мясистое лицо незнакомого ей человека. Глубокая рана была у него на лбу, и кровь заливала одну из щек. Глаза были зло прищурены, а выражение лица такое, как будто он собирался ее убить. Верран торопливо отвернулась. Он полупонес, полуповолок ее по коридору, а когда они очутились у входа в ее недавнюю темницу, с проклятием зашвырнул ее внутрь.

Верран сильно ударилась об пол и, задыхаясь, так и осталась лежать. Дверь захлопнули, затем закрыли на засов. И вновь на Верран навалилась непроницаемая тьма.

Ее затрясло. Она не издала ни звука, но горячие слезы прихлынули к глазам, проложили себе дорогу сквозь плотно закрытые веки и потоком заструились по щекам. И теперь уже ни за что ей было бы не остановить их.

Глава 13

Фал-Грижни и Нид вернулись домой раньше, чем предполагал сам лорд. Заседание Совета не закончилось ничем определенным; вернувшись домой, Грижни первым делом осведомился о местопребывании своей жены. Мутанты на языке жестов объявили ему о ее отсутствии, и сердце чародея сжалось от тоскливого предчувствия. Да и огорчился он тоже.

— Куда она отправилась?

Слуги этого не знали.

— И зачем?

Им не было известно и об этом.

— А на чем она уехала? Одна или с нею кто-нибудь отправился?

На эти вопросы Фал-Грижни получил ответ, который, однако же, его не порадовал. Ничего не сказал, — возможно, и оттого, что не хотел гневаться на жену в присутствии слуг, — однако угрюмое выражение его лица свидетельствовало о том, что непослушание, проявленное Верран, его огорчило. Чародей проследовал к себе в покои и написал резкую записку, в которой наказывал жене немедленно по возвращении домой доложить об этом. Запечатав послание, он вызвал Нида.

— Доставь это в покои леди Грижни, — сказал он, и мутант, заковыляв, отправился исполнять поручение.

Оставшись в одиночестве, Фал-Грижни мрачно уставился на пламя, горящее в очаге. Вертикальная складка у него на челе стала сейчас еще глубже всегдашнего.

Но тут вернулся Нид и принес другое послание, которое он и вручил своему господину. Это было письмо, призывающее Верран отправиться к одру ставшего жертвой покушения мужа. Грижни прочитал письмо — и на этот раз у него на лице проявились все его чувства: яростный гнев и осознание того, что произошло.