На месте Ребекки следовало быть ей. Никто бы не удивился, когда в один прекрасный день выяснилось, что она беременна и отказывается объясняться по этому поводу. Все бы восприняли это как очередную проделку Джесси. Но она не забеременеет. В отличие от Ребекки Джесси не могла иметь детей.

Чувство вины растаяло, уступив место печали. Еще некоторое время она стояла, повернувшись спиной к Диллону, продолжая думать о себе. Она еще никому не рассказывала об этом. И почти никогда об этом не думала, спрятав все глубоко в себе. Она отдала бы все на свете только за одну надежду, что когда-нибудь у нее родится ребенок. Только один маленький ребенок, которого она сможет назвать своим. Она хотела этого больше всего на свете. Но именно этого у нее не будет никогда.

6

— Джесси! — Диллон коснулся ее плеча. — С тобой все в порядке?

— Все отлично.

Джесси умела владеть собой. Она повернулась к Диллону с улыбкой, которая была способна сиять сквозь холод, ветер и дождь. Привыкнув улыбаться, когда устала до изнеможения, она могла улыбнуться и тогда, когда сердце разбито.

— Мы закончили?

Диллон взял у нее из рук блюдо и поставил его на сушилку.

— Да. Если хочешь, отдохни на кушетке, а я поставлю какую-нибудь музыку.

Джесси смотрела на него из-под ресниц, боясь взглянуть прямо. Она уже поведала ему секреты, которыми не делилась ни с одной живой душой, кроме Ребекки. С ужасом заметила, что хочет рассказать и то, что еще не успела разболтать.

Диллон обнял ее за талию. Этот жест был и покровительственным, и властным. Хотя он и обещал вести себя невинно, но оставался мужчиной. Когда они вошли в комнату, она высвободилась и с удовольствием опустилась на мягкую, кожаную софу. Диллон направился в отгороженный гардинами угол. Не поддаваясь искушению посмотреть на него, она укрыла ноги лежащим на софе шерстяным платком.

Из-за гардин раздалось шипение и поскрипывание, и наконец полились звуки свинга. Ностальгическая музыка придорожных салунов смешалась с потрескиванием горящих в печи поленьев. Когда звук шагов Диллона известил о его приходе, Джесси больше не могла бороться с искушением. Она села на кушетке и посмотрела на него.

— Кто это?

— Боб Уилс и «Техасские повесы». — Он примостился на краешек рядом с ней. — Купив дом, я обнаружил на чердаке этот патефон и чемоданчик с пластинками.

Джесси не успела отодвинуться, как он снова обхватил ее сзади руками и прижал к себе. Потом продолжил рассказ:

— Это настоящее сокровище. В чемоданчике было все, от Мадди Вотерса до Перри Комо. Это натолкнуло меня на мысль не спешить с перестройкой дома, не нарушать стиль.

Джесси расслабилась в его крепких объятиях.

— Ты купил дом вместе с этой мебелью?

— Нет. Кое-что я приобрел на распродаже. А многое — подарки женщин, которые хотели поразить меня своим мастерством домашних хозяек.

— Похоже, это им не очень удалось.

— Не хочу показаться неблагодарным, но умение вязать шерстяные платки для меня не самое важное в женщине. Когда я буду выбирать спутницу жизни, то не стану проводить между кандидатками конкурс, кто лучше испечет яблочный пирог.

Джесси затаила дыхание, боясь выдать охватившее ее волнение. Она делила всех мужчин на две группы: на тех, кому нравится Ребекка — лучшая мама на свете и непревзойденный изготовитель яблочных пирогов, и на тех, кому нравится Джесси, потому что она красива. Мужчин, казалось, не интересовало, есть ли у нее какие-нибудь достоинства, например преданность, ум и сердце, способное любить.