— Еще бы! — съязвила Маша, резко вырвавшись из его ладоней. — Он всегда и во всем соглашается только с Инной Иванной! Мужчина всегда таков, какова его женщина.

Володя поморщился.

— Прости, ты иногда несешь несусветные глупости! Это просто удивительно: вроде, умная баба, а в голове кавардак… Никаких поправочных коэффициентов! Давай отложим решение нашего вопроса. Попробуем заключить союзный договор. Ну, куда нам спешить? Мышонок…

Давай! — почти сорвалось у Маши. Ей удалось продлить предложение.

— Давай… не будем… — сказала она. — Я не хочу больше ничего откладывать! Я не могу… И краткость — родственница милосердию… Поэтому будем учиться прощаться… Нам пора…

"Обними покрепче брата…"

Он снова шагнул к ней.

— Уходи! — крикнула она. — И, пожалуйста, никогда не оглядывайся! Я прошу тебя!.. Сделай это ради меня!..

— Дура! — неожиданно сорвался Вовка. — Ну и дура же ты, Машка! Но помни: я теперь не вернусь никогда, и все, что ты сейчас сделала, ты сделала сама! Так что винить тебе в этом некого!

— А я и не собираюсь никого ни в чем винить… — начала Маня и вдруг осознала, что осталась одна.

Дверь за Володей хлопнула, наверху по-прежнему голосила групповуха, на столе тарелки терпеливо поджидали мытья…

Маша села и опять тупо уставилась на свои руки.

Сверху осторожно спустилась мать.

— Масенька, — робко спросила она и неуверенно прикоснулась дрожащей рукой к Машкиным волосам, — Масенька… а Володя… ушел?..

Маня кивнула. Да, Володя ушел… Она победила саму себя. Это победа наполовину… Но хоть какая-нибудь…

— Масенька… — беспомощно повторила мать и заплакала.

— Прости меня, мама, — сказала Маша и встала, вытянувшись во весь свой немалый рост. — Ты ни в чем не виновата передо мной… Просто так получилось… Не плачь…

Вовкина лохматая голова над клавишами пианино… Прячущая в себе свет черная крышка…

"Жизнь — тропинка от рожденья к смерти, смутный, скрытный, одинокий путь… Господи, не охнуть, не вздохнуть…"

Что ты наделала, Маша…

23

На следующий день Мане переехала от Леночки к себе домой.

Лена ни о чем не спрашивала, ходила с понуро опущенной головой и слишком часто за что-то извинялась.

— Тебе не надоело? — поинтересовалась Маша. — Чем это ты так здорово успела провиниться передо мной?

Лена тупо молчала.

— Ну, ладно, ерунда! Помоги мне донести сумки, тут близко, а то Бройберга не допросишься.

Леночка с готовностью взяла сумки и так же молча отправилась провожать.

— Что с тобой происходит? — всю дорогу недоумевала Маша. — Ничего не понимаю… Как мешком прихлопнутая… Большое тебе спасибо за все!

— И тебе… — пролепетала, наконец, бледно-зеленая, как русалка, Леночка, разревелась, поставила сумки на пол в передней и убежала.

Устав от загадок и вранья, Маша попыталась жить дальше. Как получится. Она перестала ночами спать и часто часами лежала, уставившись бессонными покрасневшими глазами в едва светлеющий к утру потолок.