Кто она по национальности? Мари утверждает, что русская. В ней есть, правда, примесь украинской и польской крови, но все равно славянской…

— Антон, ты можешь приехать через два дня? А еще лучше — через три! — сказала Маша. — Бертил в Москве ненадолго.

Но Закалюкина крепко заглючило.

— Лучше я дождусь вас здесь, — сказал он. — Покупайте свою шапку и возвращайтесь. Надеюсь, вы недолго. Сейчас на рынке холодно, не лето.

И снова по-русски! Просто хам!

— Приберу пока твою замызганную квартиру, куплю что-нибудь поесть… Бертил может подождать, пока мы поговорим. Я не хочу ничего откладывать. Ты собираешься уехать? Мне сказал Антон. А почему ты не спросила моего разрешения на отъезд? В конце концов, это мой сын. И я могу его не отпустить!

Маша снова взвилась.

— Можешь не отпустить? — зашипела она. — Только попробуй! Мало того, что ты сволочь, так еще и дурак!

Берт в недоумении переводил глаза с одного на другого.

— Тебе никогда не был нужен Антон! Ты абсолютно не интересовался его судьбой! Ни раньше, ни теперь! И нечего разыгрывать страстные отцовские чувства и демонстрировать свою нежную привязанность к дитяти! Это просто смешно! Я сама, одна буду решать свою судьбу и судьбу моего сына! Моего, понятно? И ты здесь совершенно ни при чем! Можешь делать что угодно! Я выиграю у тебя все суды! Меня выручит Ленька!

У Закалюкина вытянулось лицо: это еще кто?

Бертил подавленно смотрел в стол. Угораздило же Джону Лоуренсу когда-то встретить именно эту женщину…

— А девочка? Ты помнишь нашу девочку? — Маша накалилась до предела.

Ее заносило совсем не туда… Неужели Бертилу так необходимо выслушивать их семейный скандал? С него хватает и его собственных.

Швед встал и вежливо поклонился.

— Я поеду, Мари…

Маша схватила его за руку.

— Берт, прости! Он вывел меня из себя! Ты все равно не сможешь без меня добраться ни до рынка, ни до Татьяны! Еще пять минут, я убью его, и мы поедем покупать шапку!

— А куда мы денем труп, Мари? — логично спросил швед.

Маша фыркнула.

— Об этом я как-то не подумала… Ну, его счастье! Придется оставить его жить! Тем более, что мы скоро уедем… Собирайся, я буду готова через десять минут!

Они вышли на проспект. Ополоумевший Закалюкин остался в Машиной квартире, решив, вероятно, сидеть в засаде до победного конца. Вот только как он представлял себе эту свою обязательную победу?..

— Едем на рынок! — сказала Маша, стараясь оставаться спокойной. — Потом поедим в каком-нибудь стоячем кафе. Или заедем к твоей Татьяне. Надо все-таки навестить и как-то утешить твою бедную хозяйку. А вечером вернемся ко мне… Антон к тому времени заскучает, потеряет всякое терпение и уберется восвояси.

Она сама не верила в то, что говорила. У Закалюкина титаническое терпение, его темных мыслей она до конца не знает, поэтому… Ну да ладно, обойдется!.. Но… Что же она несет?! Ведь ее сегодня вечером будет ждать на вокзале Вовка…

Маша остановилась. Бертил посмотрел себе под ноги и осторожно повел ее дальше.

— Очень скользко, Мари, — заметил жених. — В Москве совсем не убирают улиц?

— Местами, периодами… — буркнула Маша, опять вспомнив Вовку.