— Я наблюдал за тобой из-за угла. Но так и не сумел вволю наглядеться. Ты здорово смотришься на фоне вечерней публики и этой грязной стены. Прости, что заставил тебя мерзнуть!

И он сунул ей в ладони привычную шоколадку.

— Ты гад! — сказала Маша, с трудом удерживаясь, чтобы тоже не уткнуться носом в его волосы у всех на виду.

— Да… — задумчиво согласился Вовка. — Пожалуй… Я вообще собирался уехать домой без тебя, оставив тебя тут замерзать… Ты понимаешь, мне вдруг жутко захотелось, чтобы ты снова ко мне приехала… Как тогда, месяц назад, после стольких лет… Чтобы я открыл тебе дверь… И мы долго стояли бы молча, уставившись друг на друга, как два идиота…

Маша с трудом вдохнула холодный воздух, вдруг ставший таким жестким и неподатливым.

— Зато в тепле… — еле слышно выдавила она из себя.

Вовка схватил ее за руку и потащил к электричке, бесцеремонно расталкивая на бегу пассажиров. Маша с трудом поспевала за ним.

— Шевели, шевели ножками! — подбадривал он. — Я совсем тебя заморозил, гад ползучий! Бегом, длиннушка, бегом! Сейчас мы прыгнем в электричку и согреемся! Ты же тренированная девушка! Что же так медленно тянешься? Скорее!

В вагоне он усадил Машу возле себя и положил голову ей на плечо.

— Буду спать до самой станции! — объявил он. — Вчера жутко нализался в одиночку. Утром пришел на работу на бровях. Весь день отпаивался крепким чаем. Думал, умру… Но вспомнил о нашем рандеву и решил немного подождать. Ты скучала без меня? Я ужасно… "Жизнь прошла, как не было — не поговорили…"

Не дожидаясь ответа, он закрыл глаза и сонно засопел. Электричка медленно набирала ход. За окном тянулись белые поля, пытаясь в упорной неравной борьбе разбить вечернюю темноту. Не поднимая жестких ресниц, Вовка сунул руку в карман, вытащил какой-то сверток в подарочной упаковке и сунул его Маше.

— Это тебе…

— А что это? — Мася удивленно повертела сверток, с любопытством разглядывая его.

— Открой — узнаешь… — сонно отозвался Вовка. — Дерни дверь за веревочку… Ты опять мешаешь мне спать…

Маша разорвала бумагу. На колени упал яркий шелковый шарф.

— По-моему, ничего… — удовлетворенно пробормотал в полусне Вовка. — Это тебе не кот начихал…Подойдет к твоему носу… Сиреневый… Или ты предпочитаешь красный? Можно поменять…

Маша молчала, глядя в темное окно.

— Это в честь чего?

— Не чего, а кого! В твою честь… Ты иногда задаешь на редкость бестолковые вопросы. Словно глупая!

— Я замерзла. И хочу есть, — сказала Маша. — Это как раз я, а не ты, могла умереть от холода на вокзале! Пока ты любовался мной из-за угла!

— Начались капризы… — с удовольствием констатировал с закрытыми глазами Вовка. — А где же поцелуй за шарфик? Я так на него рассчитывал! Я ведь очень корыстный! Особенно в любви. Хорошего много не бывает! Ну, ладно, не хочешь сейчас, придется по полной программе расплачиваться дома, когда приедем. В тепле и уюте. Заодно и ножки твои измерим, наконец. Все время забываю. Хоть бы ты напомнила один раз бедному Вовке! Ты злой и нехороший мышонок! И всегда не даешь мне спать!

Дома Вовка сразу налил им обоим по рюмке водки, а потом охотно взялся помогать Маше накрывать на стол.

Ужин начался в молчании. Но долго Вовка не продержался.

— Объяснимся? — предложил он, подвигая Мане открытую коробку конфет. — Если бы вдруг тебе очень повезло и выпало на долю прожить вторую жизнь, ты провела бы ее здесь, со мной, в Мытищах, а не в Простоквашино? Слабо/?

— Да, слабо/! И потом я не хочу никакой второй жизни, — сказала Маша.