Если бы Куинн ожег таким взглядом Мириам, она бы выскочила из комнаты в слезах. Но Лили только еще крепче ухватилась за подлокотники кресла и даже не отвела глаз.

— У Мириам был любовник, — прошептала она.

Скрипнув зубами, Куинн вскочил со стула, подошел к окну и раздвинул шторы. С черного, как и его мысли, неба валил белый снег.

— Тебе сказала Элен?

— Дай мне договорить. Это правда, и, видимо, ты сам все знаешь. Последние несколько дней я не перестаю об этом думать, и у меня вырисовывается такая картина: ты узнал, что Мириам тебе изменяет, и до полусмерти избил ее любовника.

А он-то, идиот, решил, что с проблемой Мириам покончено. Раз знает Лили, могут узнать и другие. Выругавшись, Куинн повернулся, хотя его подмывало стукнуть кулаком по стеклу и разнести окно вдребезги.

— Продолжай!

Лили рассказала о записке, о поездке за город, о визите к Элен, черт бы ее побрал.

— А ночью я вспомнила про медальон. Ты сказал, что подарил его Мириам в честь рождения Сьюзен. Но ведь ты не дарил его Мириам, верно? Она сама заказала этот медальон, чтобы подарить Маршаллу.

— Почему ты плачешь? — резко бросил Куинн.

Хотя не важно, чем она это объяснит, все равно ее слезы отчасти вызваны жалостью к нему, что больно и обидно.

— Мне кажется, что Мириам нет в живых, — прошептала Лили. — Тебе этого не понять, но… она стала как бы частью меня. Мы с ней не только похожи, я ее очень хорошо понимаю. Живу в ее доме, среди ее вещей, веду ее жизнь. У нас много общего. Я тоже знаю, как терять людей, которых любишь, и остаться в целом мире одной. Мне тоже знакомо чувство беспомощности и загнанности. Я знаю, что такое совершить ужасную ошибку, которую уже ничем не исправишь. Часто, лежа на тюремной койке и глядя в потолок, я хотела умереть. Мне кажется, Мириам после гибели Сьюзен наложила на себя руки. И я плачу, ибо она — это я, а я — это она. Часть меня любит ее, а часть ненавидит и готова душу из нее вытрясти. Я чувствую боль от ее ошибок, будто сама их совершила.

Вернувшись к столу, Куинн тяжело сел и уронил голову на руки. Все, что они с Полом задумали, летело ко всем чертям.

Лили присела рядом с ним на корточки, погладила его по щеке.

— Куинн, расскажи мне, что случилось. Прошу тебя.

Минуты текли одна за другой. Наконец он поднял голову.

— Ты как-то спрашивала, люблю ли я Мириам. Не помню, что я тогда ответил. Может, вначале и любил, но я всегда знал, что ее сердце отдано человеку, который после войны собирался на ней жениться. Я ей нравился, мы неплохо ладили, и все-таки если бы отец не заставил Мириам выйти за меня замуж, она бы предпочла остаться старой девой. — Куинн замолчал, вспоминая первые годы брака. — Я надеялся завоевать любовь жены, возможно, мне бы и удалось, будь у нас дети. Но каждая беременность Мириам кончалась выкидышем, и она считала это знаком того, что нам не следовало жениться. Занятая своими переживаниями, она все больше отдалялась от меня, отвергала любую попытку к сближению, и в конце концов я перестал ей докучать. Мы стали чужими, хотя жили под одной крышей и выполняли светские обязанности. — Лили положила голову ему на колени, и Куинн погладил ее по волосам. — Кажется, год назад в жизни Мириам снова появился Маршалл Оливер. Его не убили на войне, как думала она. Не знаю, чем этот мерзавец объяснил столь долгое отсутствие, но каким-то образом добился своего. Когда я навел о нем справки, выяснилось, что он в самом конце войны женился, но побоялся написать Мириам о том, что предал ее, наверное, решил, пусть она считает его погибшим.

— Значит, Маршалл женат?

— Они живут в восточной части штата на крошечной ферме. У них трое детей.