Они хохотали, наперегонки выхватывая из мелкого песка приглянувшиеся им обоим куски старых вулканических плит. Девушка спешила, небрежно устанавливая слабыми руками гулкие камни, и обижалась, когда капризно признавалась самой себе, что постоянно проигрывает. Несколько раз она даже толкала изящной ножкой свою недостроенную башенку, заметив, как в постройке Просперо камни ложатся выше и прочней.

Он целовал её пальцы, утешая, затем приносил издалека к маленьким ногам удобные и ровные обломки разбитых штормами скал, терпеливо советовал, как поступить с ними лучше и правильней.

Просперо был добр и великодушен, только поэтому Формана соглашалась снова играть, быстро вытирала прозрачные слёзы, но каждый раз при этом упрямо выбирала новое место для своей поспешной и неуверенной постройки.

Он терпеливо вздыхал, задумчиво наблюдая, потом отходил в сторону, со странным вниманием смотрел сначала на неё, потом, зачем-то, на далёкое вечернее солнце, и каждый раз с лёгкой улыбкой рушил свою уже готовую, почти в его рост, красивую и прочную башню. Почти тотчас же, ещё раз примерившись к солнцу и к расположению её новой башенки, начинал из этих же камней возводить неподалёку свою очередную, но такую же высокую и стройную, как и прежняя, башню.

Формана ласково упрекала его, стыдясь собственной несдержанности.

– Зачем?! У тебя же ведь и та получилась чудо, как хороша…!

Просперо приносил на берег холодную воду в глиняном кувшине, чтобы осторожно смыть с прекрасного лица следы печальных слёз.

Иногда, при спокойном ветре, он учил её управлять парусами лодки неподалеку от берега, но по-прежнему не брал с собой по утрам в океан.

Несколько дней подряд над их островом грохотал тёмный ливень. Волны с силой разбивались о чёрные скалы.

Возвратившись со штормового промысла, он устало шагнул из лодки на берег. Формана долго ждала, поэтому очень громко вскрикнула и заплакала, заметив кровь на разбитом лице и израненных руках Просперо.

По пути к дому она обнимала его, взволнованно пыталась расспрашивать о случившемся, но он, измученный происшествием в океане, прихрамывал и был по-прежнему молчалив.

Жёсткий ветер постепенно стихал, по пальмовым листьям на крыше их хижины продолжал ещё стучать редкий дождь, а Формана терпеливо меняла на ранах Просперо холодные повязки.

Он долго не улыбался, не напевал, как обычно, готовя порванные сети к промыслу, потом всё-таки попросил накормить его сытно и вкусно, а после отвел на берег и, необычно волнуясь, принялся умолять её завершить строительство их башенок. Формана с радостью согласилась, с тревогой спросив:

– Но ведь ты же устал…?

Работать вместе у них получалось споро и ловко, теперь она уже совсем не спешила, старалась быть тщательной; он же, укладывая камни побольше, пристально смотрел по очереди то на каждую из их башенок, то на громадный красный шар торопливо падающего за горизонт солнца.

– Вот так. Теперь хорошо.

Просперо выпрямился, скрывая гримасу боли, и обнял её за плечи. Девушка робко и радостно поправила выбившийся из-под платка завиток красивых волос.

– Всегда смотри на наши башенки. И на солнце. Обязательно.

– Хорошо. Что ты хочешь сегодня на ужин?

И они пошли по берегу, оставляя на ласковом мокром песке свои следы: лёгкие и глубокие.

Несколько следующих дней крохотные рыбки радостно прыгали в прозрачных лужицах между прибрежных камней, наполнявшихся ровно шумящими волнами; торопливые жёлтые крабы и ящерицы убегали в траву после прикосновения её рук.

Просперо радовался своим изобильным уловам. Смотрел на Форману восхищёнными глазами, трогал густые волосы, прижимался губами к тонкому краешку крохотного женского уха.

…Океан тяжело гудел, задыхаясь от мрачного зноя.