…Океан тяжело гудел, задыхаясь от мрачного зноя.

Всю ночь в небе вспыхивали молчаливые молнии. Деревья лишь изредка скрежетали жестко-сухими листьями. Формана так и не могла уснуть, долго ходила в ожидании по самой кромке приторно тёплой воды.

А утром, бессильно касаясь израненными бортами презрительности чёрных скал, в берег ткнулась форштевнем его маленькая лодка.

Паруса были порваны, дощатая палуба проломлена страшным ударом, добротный прежде такелаж болтался вдоль расщеплённой мачты ненужно и неправильно.

Опущенное с левого борта в голубую прозрачную воду шевелилось лишь одно беспомощное весло.

Он шагнул на песок навстречу Формане. И упал.

– Прости…

В этот раз его обманули.

Когда ранним утром Просперо привычно вышел своим тайным фарватером из переплетения прибрежных скал, осмотрел пустой горизонт и направился в открытое море, из-за крайнего чёрного утеса к его тихоходной лодке на всех парусах бросился королевский сторожевой корабль.

Ярость и боль проигранной битвы были мгновенны, но унеслись прочь, едва лишь он прошептал знакомое имя. Молодой рыбак умел принимать быстрые и нужные решения, он знал, как заставить ненавистных ему людей поверить в обман.

На сторожевике изумились опасным маневрам, которые совершала маленькая лодчонка, уходя от погони в надежде вернуться в своё укрытие.

Всё ближе и ближе Просперо подходил к страшно шумящим скалам. Он знал об этом гибельном пути, но был также уверен, что за ним следят десятки глаз королевских сторожевых псов, посланных убить его и Форману, именно поэтому и продолжал держать паруса тугими.

Пена и брызги кипящей, как в котле, воды раз за разом, всё чаще и чаще, скрывали Просперо от преследователей. Наконец тонкая мачта в последний раз перечеркнула синеву неба и его лодка перевернулась…

Сигнальная пушка выстрелила, королевский сторожевик сообщил остальной эскадре, крейсировавшей за дальними мысами, о гибели так долго скрывавшихся заговорщиков и ушёл, уверенный в ненужности освобожденного пути.

Просперо умирал.

Ни нежные руки Форманы, ни крик, от которого на мгновение застыл весь оставшийся на их острове ветер, ни горячая влага горьких слез, ни сила и дрожь любящего сердца не могли защитить его от смерти.

Просперо очень слабо, странно, как никогда не делал этого раньше, улыбнулся навстречу Формане.

– Помни о…

И умер.

Иногда люди вздрагивают от тишины.

Она очнулась от шёпота волн, вспомнила прошлое, стала резка в мыслях и стремительна движениями.

Да и как по-другому могла теперь вести себя Формана – виконтесса, дочь мятежного адмирала королевского флота, давним дождливым утром казнённого на глазах у жены и детей.

Отец успел научить её не только справедливости и уважению к людям, он громко хохотал, уступая девчонке, своей любимой дочке, когда та ещё с детских лет упрямилась, что станет самым лучшим моряком и требовала от него наставников, сведущих не столько в бальных танцах и в этикете, сколько – в навигации, судоходстве и в других штурманских делах.

Совсем скоро океан успокоился, виновато улыбаясь солнечными бликами по всему простору своей ровной воды.

Их тайный остров продолжал бы ещё очень долго оставаться для неё изобильным и ласковым, но уже к концу дня Формана столкнула израненную лодку с мелкого песка на глубину.

Просперо лежал на сломанных досках палубы молчаливый, с закрытыми глазами, заботливо обернутый ею в остатки одного из парусов.

Формана знала, что теперь она сумеет справиться и с вёслами, и с другими, небольшими, парусами. Но вот только чёрные скалы…

Уверенно направив лодку к выходу в океан, она вскоре беспомощно зарыдала, несколько раз подряд пытаясь вырвать судёнышко из пены беспощадных водоворотов, возникавших на её пути к свободе.