Вдруг раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал категоричное:
— Роберт, срочно выйдите на балкон.
Это была Мархалева.
Сломя голову я помчался в спальню, ведь балкон у меня только там. Глянул вниз и ничего не увидел. Шел дождь, луну затянуло тучами, фонарь не горел; я хотел вернуться в квартиру, но услышал ее голос.
— Роберт! Черт возьми! Спуститесь ко мне! Я свалилась в траншею!
— Катастрофа!
Я схватился за голову:
— Как же это случилось? Софья Адамовна, вы же знали, что здесь все разрыли, под моим домом.
— Знала, но столько времени прошло, могли бы уже и закопать эту чертову яму.
— Меня поражает ваша наивность, Софья Адамовна, в нашей стране…
— Роберт! — взвизгнула она. — Вы стоите на сухом балконе, а я мокну в грязи под дождем. Давайте отложим политическую лекцию до лучших времен.
— Давайте, — согласился я и поспешил вниз.
Найти ее было легко, она, не стесняясь ругалась. Поскольку фонарь не горел, я остановился, вглядываясь в темноту.
— Роберт, почему вы стоите? — нетерпеливо спросила она. — Давайте мне свою руку!
— Я не вижу вашей руки.
— Да вот она, вот! Ловите! Ловите!
Я поймал, рука была мокрая и холодная.
— Вы замерзли, — сострадая, воскликнул я.
— Да, Роберт, по вашей вине, тяните меня, скорей тяните!
Я осторожно потянул ее на себя, земля от дождя раскисла, подо мной все пришло в движение, все поползло, я не устоял и… угодил в траншею.
— Так я и знала! — победоносно воскликнула Мархалева. — Роберт, порой вы душка, но чаще наоборот. Ни о чем вас нельзя попросить.
Я разозлился:
— Ну, Софья Адамовна!
Ничего хорошего ей сказать я не собирался, но к счастью зазвонил ее мобильный.
— Видите, как я занята, — сказала Мархалева, доставая из кармана трубку.
— Я тоже не гуляю, — буркнул я.
Едва она закончила разговор, как зазвонил мой мобильный.
— Видите, как я занят, — торжествуя, сообщил я.
— Я тоже не гуляю, — парировала Мархалева.
Я плюнул и полез в карман куртки. В этот самый момент из-за туч показалась луна. Луна осветило лицо Мархалевой, и случилось чудо. В ее мокром, залепленном волосами лице я узнал свою девчонку. Да-да, это была она. Вот я дурак! Это же сразу было очевидно!
— Софья Адамовна, — спросил я, — у вас бывают ссадины на коленках?
— Постоянно, — ответила она. — А уж сегодня их сколько хотите. Вам показать?
— Как же я их увижу? — удивился я, имея ввиду потемки.
Но она по-своему поняла:
— Действительно, вы же слепой. Совсем как тот мальчишка, который в юности таскался за мной. Проходу мне не давал, очкарик. Стоял под окнами, прятался за деревьями, подсматривал, следил, но так ни разу и не подошел ко мне. Трус подлый. Испортил мне всю жизнь. Даже имени его не знаю, а ведь могла бы быть счастлива с ним до сих пор.
Все было именно так, я действительно в детстве носил очки и не смог набраться смелости к ней подойти. Даже имени ее не знал, только прозвище.
— Ципа! Родная! Неужели это ты?!
Мархалева удивилась:
— Ципа? Откуда вы знаете мое школьное прозвище?
Я не стал отвечать, телефон надрывался. Это была мать.
— Роби, — категорически заявила она, — если ты и на этот раз меня обманешь, не знаю что с тобой сделаю. Больше откладывать встречи я не могу. |