Перво-наперво супруг сообщил мне, что женщин в грош не ставит, и с хитрым прищуром осведомился, хочу ли я еще за него замуж.

— Хочу, — с вызовом ответила я. Из принципа!

— Будешь стирать, готовить, зарабатывать деньги — и все одна, — настаивал он.

Но я и на это была согласна.

— Будешь сворачивать для меня горы, поворачивать реки вспять, останавливать коней на скаку и каждый день входить в горящие избы, как на работу!

— Отчего ж не ходить и не останавливать, — согласилась я, — если избы горят и все такое.

— А еще будешь срывать для меня звезды с неба и рассыпать алмазы и всякие прочие перлы. А также рубины и жемчуг.

— По мере необходимости, — кивнула я.

— А также будешь рожать детей, вскармливать их грудью, воспитывая в них беспримерную любовь к отцу.

— Рожать — это я умею, — согласилась я. — Можно начинать?

Но это было еще не все.

— А я буду ходить по пивным и писать новый проект закона, — предупредил он.

Я не возражала.

— А спать мы будем отдельно, пока ты не пройдешь полное медицинское обследование за свой счет.

Чего еще желать!

— И если хоть раз пожалуешься — вылетишь отсюда в два счета.

Я и с этим согласилась…

— А маму мою будешь боготворить и выполнять малейшие ее желания. А если она на тебя пожалуется — я с тобой в две секунды разведусь, невзирая на твою личность, понравившуюся мне внешне.

И вот тут-то я струхнула. Грозный призрак Луизы Палны возник передо мной. В руке призрак почему-то держал банку с баклажанами.

«Вот так-то, милая! — ехидно ухмыльнулся призрак. — Съела?»

— А где… мама? — с тоской спросила я, оглядывая квартиру, в которой царил кислый старческий запах.

— Да вот она! — Свежеиспеченный муж простер указующий перст в густевшую возле телевизора тьму.

— Здрасте! — предобморочно пролепетала я.

И подумала: если что, можно ведь и подушкой придушить. Даже, может, лучше сразу подушкой, чтобы не затягивать… И что же это я раньше-то про подушку не догадалась…

Но портрет со стены улыбался мне вполне благосклонно.

От сердца отлегло.

— Кажется, ты понравилась маме, — обрадовался Кукушкин. — Кстати, не пора ли ужинать?

И я помчалась на кухню, еле успев скосить взгляд в сторону телевизора, в котором благообразный господин с прилизанным черепом вещал, глядя прямо мне в глаза: «Трагическое событие в мире шоу-бизнеса! Известная певица Вика Шторм вчера вечером была похищена неизвестным. Как сообщил ее продюсер Оганезов, певица после концерта села в свой автомобиль и больше ее никто не видел. Правоохранительные органы подозревают похищение с целью выкупа, а средства массовой информации высказывают самые неожиданные предположения: от мести отвергнутого поклонника до рекламного трюка, призванного повысить упавшую в последнее время популярность певицы».

Вот тебе и набившая оскомину фраза «абонент вне зоны приема»…

Это означает, что помощи мне не дождаться. Это означает, что все планы летят к черту. Это означает, что мне нужно устраиваться самой. Это означает, что я не смогу помочь ей, а она — мне.

Но ведь я видела ее позавчера… Может, после нашей встречи все и произошло… Может быть, Викуши уже нет в живых?

Тогда не лучше ли вернуться домой?

Но вернуться домой я не могу: потому что мои похороны уже назначены.