— Ну, знаете, — пролепетал он. — Вообще-то мы только хотели нанять уборщицу…

— Уборщицу? — рявкнула я. — Думаете, уборщица вытащит вас из задницы, в которой вы валандаетесь в последнее время? Даже самый мощный вантуз здесь бесполезен! И это при том, что на рынке подъем, маркетинговый прогноз, как никогда, благоприятен, а покупательная способность населения зашкаливает! — Сама не знаю, откуда я знаю эти слова, может, услышала по телевизору? — Если и дальше ничего не делать, через месяц ваши продажи пойдут вниз, как вода, выливающаяся из раковины! Муханов вас выдавит из города! Он пустит вас по миру!

— Э-э-э… — пробормотал Бульбенко. — Но вообще-то мы хотели только нанять уборщицу…

— Не о чистке пола, а о чистке мозгов вам нужно думать, уважаемый…

На меня снизошло вдохновение. Я вскакивала со стула, трясла кулаками, подпрыгивала на месте, а потом так низко наклонялась к Бульбенко, что тот вжимался в спинку кресла, как будто на приеме у стоматолога, который собирался удалить ему все зубы без наркоза.

Сначала я нарисовала бездну, куда неумолимо катится «Супер-Утенок», а потом пригрозила адовыми муками, Дантовым адом и биржей труда. Я живописала финансовый крах, который ждет Бульбенко лично, если он сию секунду не возьмется за ум и не примет меня на работу. Я насмехалась над его методами управления и хохотала над мотивациями его персонала. Я рассказала, что так давно уже никто не работает, а если и работает, то недолго, а если и долго работает, то безрезультатно, а если и с результатами, то не с теми, каких следует ожидать при разумной организации труда.

А потом я нарисовала перед ним вершины, которых мы вскоре достигнем, — сияющие вершины с зеленоватой долларовой шапкой, цветными фантиками евро и строгими картинками паундов, то бишь фунтов стерлингов.

— Мы откроем десять филиалов в городе! А потом двадцать по стране! Сотни в Европе! Тысячи по всему миру!

— Неужто и по миру возможно? — лепетал Бульбенко, постепенно теряя естественный помидорный цвет лица.

— Ха! — восклицала я и продолжала в том роде, что я уже не одну компанию не то вывела в мир, не то пустила по миру.

Я описывала транснациональные корпорации, которыми он будет владеть, и миллиардные прибыли, которые его ждут. Я описывала уважение окружающих, заискивания международных финансовых воротил, благодарность президента и медаль «За заслуги перед Отечеством» на лацкане его черного смокинга, которого у него пока нет.

Я была уверена в себе. В конце концов, вести за собой тысячи верующих и исцелять наложением рук не сложнее, чем продать тысячу коробок со стиральным порошком! И если я легко справлялась с первым, отчего бы мне не справиться со вторым?

К концу моей речи у Бульбенко выросли крылья, открылось второе дыхание, а над затылком появился характерный не столько для лысины, сколько для ореола святости оптический нимб.

— Когда вы можете начать? — спросил он. Хотел, чтобы я осчастливила его сию секунду.

— Завтра, — бросила я. И предупредила: — Учтите, за свои услуги я потребую достойной оплаты!

— Какой?

Что поделать, в этот момент новорожденная Елена Кукушкина дала сбой, а вместо нее вылезла на свет божий невинноубиенная Лиля Муханова. Она что-то мямлила, называла смешные цифры и не знала, куда девать глаза. Вместо того чтобы смело и решительно потребовать тысяч и тысяч, она застенчиво просила назначить ей сколько не жалко.

Лицо Бульбенко вдруг обмякло (он ожидал заоблачных сумм и запредельных требований, а вместо этого услышал невразумительное блеянье), и на нем проявилась некстати проснувшаяся бдительность, похожая на некстати заснувшую осторожность.