— Но ведь это свиданье! — воскликнул Мовпен.

— Ты думаешь?

— И я не удивлюсь, если до истечения двух суток ваше величество выиграете сражение, не менее серьезное, чем при Жарнаке!

Король фатовски улыбнулся и кликнул Крильона, чтобы приказать ему готовиться к отъезду.

— Как? — воскликнул Мовпен. — Значит, вы, государь, отказались от мысли настоять на своем и узнать имя пленившей вас красавицы?

— Друг мой, разве можно отказать женщине, которая взывает к рыцарским чувствам мужчины? А потом, видишь ли, Мовпен, в тайне имеется своя хорошая сторона. Теперь я целые сутки буду во власти упоительных грез. А действительность… как знать, какова она? Мовпен прикусил губы, чтобы не рассмеяться, и подумал:

«Честное слово! Король, видимо, совсем забыл, что едет в Шато-Тьерри за чем-нибудь другим, кроме любовного приключения!»

Через десять минут королевский кортеж двинулся в дальнейший путь. Тогда герцогиня Монпансье приподняла шторы окон своей комнаты и, глядя вслед удалявшемуся поезду, пробормотала:

— Положительно все, даже простой случай, складывается к моей пользе! И как удачно вышло, что этот глупый шут вызвал Жака на ссору!

Герцог Крильон во все время пути не разжимал рта, но по его лицу было видно, что хорошее расположение духа короля доставляло ему немалое удовольствие и даже несколько удивляло.

В полдень остановились позавтракать в нескольких лье от Шато-Тьерри. После завтрака король пожелал отдохнуть. Мовпен вышел из королевской комнаты и увидал герцога Крильона, примостившегося в саду под деревом.

— Ну-с, герцог, — сказал Мовпен, подходя к Крильону, — как вы находите теперь короля?

Крильон не симпатизировал Мовпену и был зол на него за недавнее наглое поведение. Но отличительной чертой его характера были прямота и справедливость, поэтому он ответил:

— Я нахожу, господин Мовпен, что вы совершили чудо! В течение целых десяти лет я не видал короля в таком отличном состоянии духа!

— А знаете, чем я достиг этих результатов? Я помог королю влюбиться в прелестную блондинку, которую король видел вчера в гостинице и о которой он с тех пор непрестанно грезит!

— А вы-то сами видели ее?

— Я? Нет! Но… — Мовпен, весело рассмеялся и договорил: — Но я всецело полагаюсь на королевский вкус!

— Уж не интриганка ли это какая-нибудь? Может быть, она подослана Гизами?

— Ну вот еще! Откуда Гизы могут предвидеть все — до перемены королевских вкусов включительно!

Разговору Мовпена с Крильоном был положен конец пробуждением короля, заторопившего к продолжению пути.

— Странное дело! — сказал король, когда экипаж двинулся вперед. — Я опять грезил… грезил о ней…

— Ваше величество изволили влюбиться по уши! — ответил Мовпен.

— Мне самому начинает так казаться. Кто бы мог думать?

— Так вот почему вы так торопитесь в Шато-Тьерри!

— Ах, черт! Да ведь я совсем забыл… ведь не из-за прекрасной незнакомки я еду туда в конце концов! Там меня ждет тело брата.

— Но, государь, долг не может помешать думать об удовольствии!

Этот афоризм пришелся по душе Генриху, и он опять завел разговор на прежнюю тему.

— Знаешь ли, со вчерашнего дня я чувствую себя так, словно мне двадцать лет!

— Хороший возраст, государь!

— Теперь мне не хватает одного: превратиться на время в какого-нибудь мелкого дворянчика, потому что, видишь ли, королевский сан крайне стесняет меня!

— Ну, меня он не стеснил бы ни на йоту! — смеясь, возразил шут.