— Почему ты пятишься, Брайан? — рассмеялась она. — Ты будто только что возложил венок к Кенотафу.

А Брайан просто-напросто больше не чувствовал себя в безопасности, поворачиваясь к ней спиной. Ева больше не была той покладистой женщиной, которую он взял в жены, вдобавок он боялся, что, как только он повернется спиной, Ева выставит пальцы в издевательской виктории. А он такого глумления не вынесет, особенно после недавнего унижения на работе, когда миссис Хордерн, уборщица, застукала его с Титанией за сексом с привлечением в качестве подсобного орудия модели Большого адронного коллайдера.

— Рад, что ты находишь это забавным, — скорбно сказал Брайан. — Разве ты не заметила, что мое здоровье пошатнулось? И, что особенно невыносимо, профессор Лихтенштейн раскритиковала мою работу о Горе Олимп. Я на грани, Ева.

— По мне, ты выглядишь вполне нормально. Энергичен, маскулинен… буквально кипишь от тестостерона.

Брайан в ужасе посмотрел на жену.

— Маскулинен? Да я совершенно вымотался. И почему примитивная работа по дому отнимает столько времени?

— Тебя утомляет вовсе не работа по дому, — заметила Ева.

Супруги уставились друг на друга.

Наконец Брайан потупился и сказал:

— Я почти не бываю в сарае, — и агрессивно продолжил: — Но сейчас пойду прямо туда. Глажка может подождать!

Он протопал по лестнице и вышел через заднюю дверь.

При доме имелся необычайно большой сад. Первый собственник, некий мистер Тобиас Гарольд Эддисон, воспользовавшись трудным финансовым положением соседей, в котором те оказались после Первой мировой войны, постепенно уговорил их продать ему небольшие участки и, накопив со временем достаточно земли, разбил на ней фруктовый сад, декоративный пруд с рыбками и соорудил, редкий для тех времен, детский домик на дереве.

Сараи Брайана располагались в самом дальнем уголке сада, скрытые рядом падубов, на которых зимой созревал богатый урожай красных ягод.

Много лет Брайан в самом первом из сараев мастерил модель Солнечной системы. В ход шли коктейльные соломинки, шарики для пинг-понга и прочие сферические предметы — например, фрукты, которые он покупал на лестерском рынке и покрывал несколькими слоями лака, пока плоды не становились твердыми как камень. С Юпитером возникли сложности, — впрочем, огромные размеры Юпитера всегда доставляли сложности. Брайан попытался задействовать фитбол для аэробики, предварительно отрезав от него рожки и наложив прочные заплатки, но Юпитер все равно мало-помалу терял атмосферное давление, или, как сказал бы недоучка с улицы, сдувался.

Трехмерная модель Брайана постепенно сменилась сетью компьютеров и проекционных экранов, с помощью которых он пытался виртуально моделировать видимую Вселенную, но он частенько ностальгировал по тем ночам, когда разрисовывал планеты гуашью под бубнеж Радио-4.

В Космическом центре Брайан был одним из специалистов по компьютерам и закодированной информации. Но сердце его принадлежало сараям. По мере того как расширялась известная Вселенная, рос и первый сарай Брайана, теперь объединенный с тремя поменьше. Брайан построил двери и коридоры, проложил из дома электрический кабель. А четыре года назад, после жалоб Титании, что из-за секса на компьютерном столе у нее болит спина, Брайан купил две тяжелые напольные подушки — розовую для нее и голубую для себя. А подушки, в свою очередь, сменила стандартная двуспальная кровать, тайком доставленная в сарайный комплекс, пока Ева была на работе.

Первый сарай был оборудован раздвижной крышей, чтобы с помощью самодельного телескопа Брайан мог изучать ночное небо. Соседи жаловались. Грохот, с которым крыша раздвигалась и задвигалась, «мог раздражать», признавал Брайан, как и лязг механизма, поворачивающего телескоп при разглядывании неба.