— Приходи сегодня вечером.

— Хорошо.

Положив трубку, я вытер пот. Кажется, никто не слыхал моего разговора.

Марико стучала на своей машинке. Оно ковырял в ушах, листая амбарную книгу; остальные тоже не обращали на меня никакого внимания.

…Как же она решилась на такое… Я представил себе неуклюжую и робкую Мицу, тянущую руку к деньгам. Вот дура!

Кончился рабочий день; Марико надела чехол на машинку и, поправляя прическу, улыбнулась мне. Это был наш знак: сегодня вечером побродим по городу. Я покачал головой. Может быть, напрасно? Наверное, если бы в тот день я был с Марико, между нами произошло бы то, что когда-то произошло между мной и Мицу.

На привокзальной площади у станции Кавадзакй было темно. День был хороший, солнечный, а к вечеру все небо затянуло тучами — собирался дождь. Я внимательно смотрел по сторонам, надеясь в толпе увидеть Мицу.

Новое здание «Лебедя» я нашел сразу. Там толпился народ, собравшийся на открытие нового заведения. Среди гостей прохаживался сияющий Ким-сан, на ходу давая указания обслуживающему персоналу. Я услышал знакомую песню:

Заметив меня, Ким-сан приблизился, довольно улыбаясь.

— Ты, наверное, влюблен в эту девушку?

— Ничего подобного.

— Не ври, брат. Иначе ты не прибежал бы сюда. Вот и покраснел, как мальчишка.

— А где заведение этого корейца?

— Совсем рядом. Я ему уже говорил о тебе.

В заведении корейца посетителей было меньше, чем у Кима-сан, освещение хуже, а здание совсем ветхое.

За двадцать иен я купил шарик для игры в патинко и без всякого энтузиазма стал метать. Шарик стукнулся о гвоздь, отскочил и упал в яму.

— Здесь вы никогда не выиграете, — услышал я у себя за спиной. Это шепнула высокая девица в очках. — Играйте на соседнем столе.

— И ты не боишься, что тебе попадет от хозяина? Ведь он окажется в убытке.

— Ну и пусть. А мне какое дело?

— Послушай, ты давно здесь? Не знаешь случайно Морита Мицу? Она здесь работала.

Девушка пристально поглядела на меня, совсем как та, из турецкой бани.

— Вы знаете Мицу-сан?

— Я знал ее. Где она сейчас? Говорят, она украла деньги.

— Кто вам это сказал? — возмутилась девушка. — Она спасла Паба-сан.

— А это кто такая?

Девушка подошла ко мне вплотную, и, жуя резинку, сказала:

— Наша работница. У нее на руках больной брат, и ей нужно было платить за лекарства и лечение. А хозяин наш — скупердяй, каких мало, — отказался дать ей аванс. Ну она и взяла деньги из кассы без разрешения. А Мицу — она ведь какая? Жалко ей стало Паба-сан, она и приняла все на себя. Сказала, что это она взяла деньги.

— А хозяин? Отвел ее в полицию?

— Ну что вы! У него самого рыльце в пушку больше нашего.

— Мицу вернула деньги?

— Нет. У нее столько не было. Ее заставили работать официанткой в пивном баре.

— Она приходит к вам иногда?

— Приходила один раз.

На улице был и не дождь, и не туман, а какая-то изморось, от которой лицо и волосы сразу становились влажными.

Я хотел зайти к Киму-сан, но, не увидев его в окнах нижнего этажа, прошел мимо.

Значит, с фармацевтической фабрики Мицу перешла в турецкую баню, оттуда в игорный дом и, наконец, в пивной бар. Мицу падала все ниже, как, стукнувшись о гвоздь, шарик патинко падает в яму.

Эта песня преследовала меня. В самом деле, где она сейчас, эта дурочка?

Впервые я подумал, что Мицу, как и другие люди, тоже страдает и мечтает о счастье.