Миссис Оллонби. А я очень люблю краснеть.

Леди Ханстентон. Ну что ж, в пользу стыдливого румянца можно сказать очень многое, если, конечно, умеешь краснеть, когда это нужно. Бедняжка Ханстентон говаривал мне, что я слишком редко краснею. Но ведь зато он и был такой разборчивый. Он не хотел знакомить меня со своими друзьями, кроме тех, которым было уже за семьдесят, вроде бедного лорда Эштона; кстати говоря, он уже много после фигурировал в бракоразводном процессе. Такое несчастье.

Миссис Оллонби. Я обожаю мужчин за семьдесят. Они всегда предлагают женщинам любовь до гроба. По-моему, семьдесят лет — идеальный возраст для мужчины.

Леди Ханстентон. Она неисправима, Джеральд, не правда ли? Надеюсь, теперь я буду чаще видеться с вашей милой матушкой. Ведь вы с лордом Иллингвортом очень скоро уезжаете?

Джеральд. Я передумал и не буду секретарем лорда Иллингворта.

Леди Ханстентон. Выть не может, Джеральд! Это сущее безумие! Какая же причина?

Джеральд. Мне кажется, я не подхожу для этой должности.

Миссис Оллонби. Хорошо, если б лорд Иллингворт предложил мне стать его секретарем. Но он говорит, что я недостаточно серьезна.

Леди Ханстентон. Милая, вам не следует так говорить в этом доме. Миссис Арбетнот ничего не знает о развращенном обществе, в котором мы все вращаемся. Она не хочет в нем бывать. Она слишком хороша для него. Я считаю большой честью, что она побывала вчера у меня. Это создало атмосферу порядочности.

Миссис Оллонби. Ах, вот почему вам показалось, что в воздухе пахнет грозой.

Леди Ханстентон. Милая, ну как можно это говорить? Между этими вещами нет решительно ничего общего. Но в самом деле, Джеральд, почему же вы не подходите?

Джеральд. У нас с лордом Иллингвортом совершенно разные взгляды на жизнь.

Леди Ханстентон. Но, милый мой Джеральд, у вас в вашем возрасте не должно быть никаких своих взглядов на жизнь. Это совершенно неуместно. В этом отношении вами должны руководить другие. Лорд Иллингворт сделал вам самое лестное предложение, путешествуя с ним, вы увидели бы свет — то есть ровно столько, сколько нужно видеть, — в самых благоприятных условиях, знакомились бы с самыми нужными людьми, что так важно для начала вашей карьеры.

Джеральд. Я не хочу видеть свет: я уже достаточно видел.

Миссис Оллонби. Надеюсь, вы не пресыщены жизнью, мистер Арбетнот. Когда мужчина так говорит, это значит, что жизнь его доконала.

Джеральд. Я не хочу уезжать от моей матери.

Леди Ханстентон. Ну, Джеральд, это уже просто лень. Не уезжать от матери! Если б я была вашей матерью, я бы настояла на вашем отъезде.

Входит Алиса.

Алиса. Миссис Арбетнот извиняется, миледи, но у нее сильно болит голова и она никого не может видеть сегодня утром. (Уходит.)

Леди Ханстентон. Сильно болит голова! Как жаль! Джеральд, может быть, вы с ней придете вечером к нам в Ханстентон, если ей станет лучше?

Джеральд. Сегодня вечером вряд ли, леди Ханстентон.

Леди Ханстентон. Ну что ж, тогда завтра. Ах, если б у вас был отец, Джеральд, он бы не допустил, чтобы вы прозябали здесь. Он бы немедленно отправил вас отсюда с лордом Иллингвортом. Но матери всегда так слабы. Они во всем уступают сыновьям. Мы живем сердцем, только сердцем. Идемте, милая, мне надо еще заехать к ректору и справиться о здоровье миссис Добени, она, кажется, неважно себя чувствует. Удивительно, как архидиакон это выносит, просто удивительно. Он самый лучший из мужей. Прямо-таки образцовый. До свиданья, Джеральд, передайте самый сердечный привет вашей матушке.

Миссис Оллонби. До свиданья, мистер Арбетнот.

Джеральд. До свиданья.

Леди Ханстентон и миссис Оллонби уходят.

(Садится и перечитывает письмо.) Какой фамилией подписаться? У меня нет прав ни на какую. (Подписывается, кладет письмо в конверт, надписывает адрес и хочет запечатать письмо.