Она посмотрела на вечернее небо: на горизонте появилась слабая желто-оранжевая полоска. Ветер по-прежнему качал высокие деревья.

Пейзаж казался холодным и бесприютным.

— Мне пора возвращаться к моим конторским протоколам, — уныло пробормотала она.

12

Обратный путь был тяжелый — под проливным дождем и по ухабистой дороге. Даже в сухую погоду эта дорога никуда не годилась.

На следующий день они подъехали к усадьбе Нордладе в Гаульдалене, расположенной на склонах холма. Усадьба не очень понравилась им, но из труб шел дымок, там жили люди.

— Стоит ли подниматься туда? — спросила Мали. — В такой проливной дождь?

— Мы должны туда сходить, — ответил Андре. — Неужели после того, что произошло в Варгабю, ты стала бояться даже обычных живых людей?

— Мне повсюду мерещатся привидения, — мрачно ответила она.

— Да, я понял это в отеле сегодня утром, когда ты с такой подозрительностью смотрела на сидящую за соседним столиком даму, словно она вот-вот должна была взлететь и закукарекать!

— Да, но согласись, что лицо у нее было смертельно бледным!

— Какая чепуха! И будь добра, не называй наших предков привидениями!

— Лично я никогда их не считала привидениями, — вставила Нетта.

— Я тоже, — сказала Мали. — Я имела в виду то отвратительное существо, которое выползло из трясины. Почему он вцепился именно в меня? Почему он не тронул тебя, Андре? Связано ли это с тем, что я прикоснулась к изображению божества?

— Совершенно не связано, это всего лишь старые деревяшки. (К счастью для Андре его не слышали музейные работники!) Нет, он уцепился за твою ногу только потому, что ты родственница Хавгрима, тогда как я не являюсь его потомком. Но мне была уготована та же судьба, если бы не ты, Нетта, ведь ты все время держала в руках мандрагору, вместо того чтобы убежать.

— Такая мысль даже не приходила мне в голову.

— Мы представляем собой прекрасный триумвират, — сказала Мали, взяв за руки остальных на пути к дому.

— Ты всегда удивляешь меня, Мали, своим знакомством с необычными словами, — со вздохом произнес Андре.

— Человек не становится идиотом только потому, что его поместили в детский приют, — ответила она. — Я схватываю все на лету. Мне нравится узнавать что-то новое. Так что мужчины пусть говорят что угодно о куриных мозгах, годящихся только для постели! Это свидетельствует только об их ограниченности.

— Прошу прощения, — с нарочитым смирением произнес Андре. — Прошу прощения за то, что я всего лишь мужчина!

— То-то же! — с самодовольной усмешкой произнесла Мали.

Они подошли к двери. Стучать им не пришлось. На пороге стоял крестьянин в нижнем белье и мятых штанах, небритый, жирный, малопривлекательный на вид.

— Этот тип не является моим родственником, — негромко, но решительно произнесла Мали.

Он и не был ее родственником, хотя и носил фамилию Нордладе. В этой деревне несколько семей носили эту фамилию, и в этом не было ничего удивительного.

— Эрик Нордладе? — сказал он. — Это было очень давно… Им пришлось покинуть усадьбу, и мой дед купил ее. Таким образом, я представляю уже третье поколение.

Он явно гордился своей усадьбой, хотя она была запущена и неухожена.

— Нам хотелось бы узнать, были ли у Эрика Нордладе родственники, — сказал Андре.