Надевая мохнатый халат, Филдинг повернулся лицом к Энн. И он вовсе не был волосат — только немного кудрявой шерстки на груди, а вокруг чистая гладкая кожа. Он глянул наверх и увидел Энн, смотревшую на него во все глаза. Застигнутая за этим занятием, она готова была провалиться сквозь землю.

— Доброе утро! — крикнул Филдинг. — Если хотите искупаться, Кармоди, в кабинах есть несколько купальников.

— Нет, спасибо, — сдавленным голосом проговорила Энн. — Слишком холодно.

— Вода подогрета.

— Все равно холодно. Спасибо.

Она поспешно отступила в спальню и просидела там до завтрака, с трудом приходя в себя. Великолепное тело Филдинга стояло у нее перед глазами. Она боялась, что, глядя на него, теперь всегда будет мысленно представлять его в плавках. Ее вовсе не привлекала перспектива постоянно внушать себе, что он просто обыкновенный здоровый мужчина, — она почувствовала к нему влечение… И это открытие ее очень, очень обеспокоило.

Однако бежать Энн было некуда, и в восемь часов, давая себе всевозможные зароки, она спустилась в столовую. С огромным облегчением она увидела, что Филдинг зарылся в утреннюю газету и, только на секунду подняв глаза, сказал:

— Если хотите, можете почитать «Геральд». Вон он лежит.

Энн налила себе апельсинового сока из стоявшего на столе графина, взяла газету и стала просматривать заголовки. Вошла миссис Таер и принесла тарелки с беконом и яичницей и поджаренный хлеб. Мэтью Филдинг положил газету и принялся есть.

— Хорошо выспались, Кармоди?

— Да, спасибо.

— Вы всегда так рано встаете?

— Иногда.

— У вас, оказывается, дар вызывать людей на откровенность, — с озорной усмешкой сказал Филдинг. — Напомните мне при случае им воспользоваться. Конечно, мою мать легко разговорить, но у вас это ловко получилось. Очень ловко.

— Мне было интересно с ней разговаривать, — осторожно возразила Энн, намазывая хлеб маслом.

— М-м-м, — промычал Филдинг. Проглотив, он опять заговорил: — Люди, как правило, любят говорить о себе. А вы нет. Отчего это, Кармоди?

Она ждала такого вопроса.

— Я не считала возможным распространяться о своей особе.

Филдинг засмеялся.

— Ах какие мы скромные!

Энн почувствовала, как у нее екнуло сердце, и уткнулась в тарелку, стараясь изо всех сил не обращать внимания на сидевшего напротив нее человека.

— Чем вы вообще интересуетесь? — в упор спросил Филдинг. — Только не рассказывайте мне про работу, экзотические наряды и молодых любовников.

Энн подняла на него ледяные глаза.

— Чем я интересуюсь, не имеет никакого отношения к моим служебным обязанностям, сэр.

— Все равно я хотел бы знать. — Его карие глаза смотрели на нее в упор.

Энн быстро опустила глаза, чтобы он не увидел, какое смятение охватило ее, и продолжала есть, не говоря ни слова.

— Кармоди, вы мне не ответили.

— Да, не ответила.

— Так все же, — настаивал он.

Энн наконец взяла себя в руки и метнула в него иронический взгляд:

— Вам хочется знать правду, сэр?

— Да, было бы очень интересно.

Энн положила на стол нож и вилку и заставила себя взглянуть ему прямо в лицо.

— Вы любите всегда и во всем брать верх. Я как личность вас совсем не интересую.