Энн попросила продавца завернуть ее покупку и хорошенько заклеить сверток клейкой лентой — чтобы нельзя было отогнуть обертку и заглянуть внутрь. Если Филдингу вздумается проверить, что она купила, ему придется разодрать обертку в клочья.

Энн вернулась в контору в приподнято-вызывающем настроении, но положила сверток на стол Филдинга с каменным лицом.

— Ваши трусы, сэр.

Филдинг поглядел на пакет, потом поднял глаза и долгим испытующим взглядом посмотрел на Энн. Хочет знать, допек меня или нет, подумала Энн. Собрав в кулак всю свою волю, она смотрела на него, стараясь ничем себя не выдать.

— Надеюсь, у меня не будет к ним претензий, — жестко проговорил Филдинг.

— Мне кажется, они будут прочны в носке, — убежденно ответила Энн.

Сверток так и лежал на столе Филдинга до вечера. Он не стал его открывать. Если он этим хотел поиграть на нервах Энн, то достиг своей цели. Все оставшиеся часы до конца рабочего дня ей пришлось бороться с желанием сбегать в магазин, купить простые белые трусы и поменять свертки. Но она собралась с духом и решила: будь что будет. Когда она уходила вечером домой, сверток все еще лежал на столе Филдинга — как бомба замедленного действия. Оставалось только ждать, когда она взорвется.

Всю субботу Энн не могла найти себе места. Зачем она это сделала? Какой бес ее попутал? С другой стороны, магазины в субботу открыты, и Филдинг, если ему действительно нужны трусы, может еще пойти и купить такие, какие ему нравятся. И вовсе не обязательно надевать те, что купила Энн.

Кроме того, он считает ее распущенной женщиной. Купив ему подобный набор трусов, она только укрепит его в этом мнении. Ну и пусть! Не будет давать ей таких поручений.

Надо же придумать: заставить ее покупать ему трусы! Это уж слишком!

К воскресному утру Энн взвинтила себя до предела. Чихать она хотела на Филдинга! Она уложила чемодан, надела серый костюм, вызвала такси и поехала в аэропорт Маскот, где они договорились встретиться с Филдингом.

Он уже был там.

И не сказал ей про трусы ни слова.

Ожидая, когда объявят их рейс, он читал «Бюллетень». Энн развернула «Тайм», но даже в очках плохо различала шрифт — все плыло у нее перед глазами. Мэтью Филдинг тоже не больното перелистывал страницы.

Наконец объявили посадку на их самолет. Они вместе поднялись на борт и сели рядом в салоне первого класса. Стюардесса принесла поднос с напитками. Энн взяла апельсиновый сок, Филдинг — бокал с шампанским. Самолет плавно взлетел, и Энн немного успокоилась, решив, что Филдинг, видимо, забыл сверток с трусами на столе у себя в кабинете.

И вдруг он спросил:

— Довольны собой, Кармоди?

— Спасибо, сэр, вполне, — ответила Энн, бросив на него опасливый взгляд.

— Ну что ж, не буду портить вам удовольствие, — вкрадчиво проговорил он. Его глаза потемнели от гнева. — Но если кто-нибудь из моих коллег застанет меня в номере без брюк, мне доставит большое удовольствие свернуть вам шею.

Энн вдруг живо представила себя его в трусах с красными сердцами или белыми снежинками, и ее охватила истерическая веселость. Еще секунда — и она расхохоталась бы ему в лицо. А это было бы равносильно самоубийству.

Раз уж ему, по-видимому, на самом деле были нужны трусы, Энн решила честно объяснить Филдингу, что заставило ее так поступить.

— Мистер Филдинг, — сказала они, стараясь всем своим тоном убедить его в своей искренности, не переходя при этом черту, за которой начинались «женские штучки», — я решила отказаться от карьеры певицы, потому что не хотела, чтобы мной помыкай так же, как моей матерью. А вы пытаетесь помыкать мной по той лишь причине, что я не мужчина, а женщина.