Колин Маккалоу. Женщины Цезаря
Повелители Рима - 4
Сельве Энтони Деннис, мудрой женщине, колдунье, теплому, великолепному человеку
ЧАСТЬ I
ИЮНЬ 68 Г. ДО Р. Х. – МАРТ 66 Г. ДО Р. X
– Брут, мне не нравится твоя кожа. Подойди, пожалуйста, поближе к свету.
Четырнадцатилетний подросток не шевельнулся, склонившись над листом бумаги Фанния с тростниковой палочкой в руке, на которой давно уже высохли чернила.
– Подойди сюда, Брут. Сейчас же, – спокойно повторила мать.
Он знал ее. Поэтому отложил палочку. Мать не вызывала у него смертельного ужаса, но навлекать на себя ее неудовольствие он не хотел. Один ее зов еще можно было проигнорировать, но повторный означал, что она ждет немедленного повиновения. Поднявшись, он подошел к окну, где стояла Сервилия. Ставни были широко открыты. Рим задыхался от ранней, не по сезону, жары.
Хотя Сервилия была невысокого роста, а Брут в последнее время стал быстро расти, он все еще был не намного выше ее. Мать цепко взяла его за подбородок и принялась пристально рас-сматривать красные прыщи, вызревающие у него вокруг рта. Потом смахнула черные кудри со лба: и тут тоже!
– Тебе надо подстричься! – сказала она и так дернула за локон, падающий на глаза, что у мальчика выступили слезы.
– Мама, короткие волосы – это неинтеллектуально, – возразил он.
– Короткие волосы – это практично. Они не закрывают лицо и не раздражают кожу. О, Брут, как с тобой трудно!
– Если ты хотела сына-воина с короткой стрижкой, мама, то вместо двух девочек родила бы от Силана больше мальчиков.
– Один сын нам по средствам. На двоих понадобилось бы куда больше денег. Кроме того, если бы я родила Силану сына, ты не был бы его наследником. Тебе осталось бы только состоя-ние твоего отца.
Сервилия прошла к столу, за которым работал Брут, и принялась нетерпеливо перебирать разные свитки.
– Посмотри на этот беспорядок! Неудивительно, что ты сутулишься. Тебе надо ходить на Марсово поле с Кассием и другими мальчиками из твоей школы, а не тратить время в пустых попытках изложить всего Фукидида на листе бумаги.
– Но я пишу лучшие краткие переложения во всем Риме, – хвастливо заметил Брут.
Сервилия с иронией посмотрела на сына.
– Фукидид был довольно лаконичен, но все же ему понадобилось написать несколько книг, чтобы изложить всю историю конфликта между Афинами и Спартой. Какой прок в том, что ты ломаешь его прекрасный греческий язык, чтобы ленивые римляне могли прочесть твое изложение, а потом поздравлять себя с тем, что знают о Пелопоннесской войне все?
– Литература становится слишком пространной, – упорствовал Брут. – Человек не может охватить ее всю, не прибегая к конспектам.
– Твоя кожа делается все хуже и хуже, – произнесла Сервилия, возвращаясь к теме, которая ее действительно интересовала.
– Это свойственно всем мальчикам моего возраста.
– Но это не входит в мои планы относительно тебя.
– Да помогут боги всем и всему, что не входит в твои планы относительно меня! – вос-кликнул он, охваченный внезапным порывом раздражения.
– Одевайся, мы выходим, – только и проговорила Сервилия, покидая комнату сына.
Когда Брут появился в атрии просторного дома Силана, на нем была простая белая тога для юношей. Официально он станет мужчиной лишь в декабре, в день праздника Ювенты, богини юности. Мать уже поджидала его. Когда Брут приблизился к ней, она в очередной раз критически оглядела его.
Да, определенно он сутулится. А каким милым ребенком он был еще в прошлом январе, когда Сервилия заказала его бюст у Антенора, лучшего скульптора-портретиста во всей Ита-лии… Но сейчас половое созревание стало проявляться слишком агрессивно, и былое очарова-ние детства безвозвратно исчезало – даже на предубежденный взгляд матери.
|
