|
– В таком случае надо сделать так, чтобы кам-пания не состоялась. – Киликийские легионы! – тут же сообразил Силий. – Без них мы не сможем идти в ту страну, ровную, как доска. Лукулл знает это. Необходимо четыре легиона, чтобы сформировать отличный квадрат для обороны. – Он уже послал за Сорнатием, – хмурясь, сказал Клодий. – Его курьер полетит как ветер, но Сорнатию понадобится почти месяц, чтобы подготовить войско к маршу, – уверенно сказал Корнифиций. – Сам он сейчас в Зеле, а Фабий Адриан ушел в Пергам. – Откуда ты это знаешь? – удивился Клодий. – У нас свои источники, – ухмыльнулся Силий. – Нам нужно послать в Зелу кого-нибудь из своих. – Для чего? – Сказать киликийцам, чтобы они оставались там, где находятся сейчас. Как только они услышат, куда должна направляться армия, они с места не тронутся. Будь там Лукулл, он убедил бы их, но у Сорнатия нет ни силы, ни ума, чтобы справиться с мятежом. Клодий деланно пришел в ужас. – Мятежом? – взвизгнул он. – Ну, не настоящим мятежом, – успокоил его Силий. – Те парни будут счастливы сражать-ся за Рим – только не в Понте. Поэтому настоящим мятежом это назвать нельзя. – Правильно, – сказал Клодий, якобы успокоившись. – Кого вы можете послать в Зелу? – Моего денщика, – отозвался Корнифиций, поднимаясь. – Нельзя терять времени. Я сей-час же его отправлю. И Клодий с Силием остались одни. – Ты оказал нам большую помощь, – поблагодарил Силий. – Мы рады, что познакомились с тобой, Публий Клодий. – Не больше, чем я рад знакомству с тобой, Марк Силий. – Когда-то я хорошо знал другого молодого патриция, – проговорил Силий, задумчиво вертя в руках позолоченный кубок. – Да? – заинтересовался Клодий. Никто не знает, куда могут завести подобные разговоры, что может стать зерном для его мельницы. – Кто он был? Когда это случилось? – В Митиленах, лет одиннадцать-двенадцать назад. – Силий сплюнул на мраморный пол. – Еще одна кампания Лукулла! Кажется, мы никогда от него не избавимся. Нас собрали в одну когорту. Лукулл решил, что мы очень опасны и на нас нельзя положиться. В те дни мы все еще много думали о Фимбрии. Поэтому Лукулл решил поставить нас впереди всех, под стрелы врага. И этого симпатичного ребенка, молодого аристократа, он дал нам в командиры. Думаю, ему было тогда лет двадцать. Гай Юлий Цезарь. – Цезарь? – Клодий вдруг весь напрягся. – Я знаю его… ну, во всяком случае, слышал о нем. Лукулл его ненавидит. – Тогда он тоже его ненавидел. Поэтому он и его подставил под стрелы вместе с нами. Но получилось не так, как рассчитывал Лукулл. Цезарь воспринял это спокойно. Он был как лед. А сражался! Юпитер, он умел драться! Он всегда думал, потому и делал все хорошо. В том бою он спас мне жизнь. И не только мне. Но меня он спас буквально. До сих пор не пойму, как ему это удалось. Я думал, что уже на погребальном костре, Публий Клодий. – Он был награжден гражданским венцом, – сказал Клодий. – Поэтому я и помню его так хорошо. Не так уж много адвокатов появляются на суде с венком из дубовых листьев на голове. Он племянник Суллы. – И племянник Гая Мария, – сказал Силий. – Он сказал нам об этом перед боем. – Правильно. Одна из его теток вышла замуж за Мария, а другая – за Суллу. В некоторой степени он мой кузен, Марк Силий, – добавил довольный Клодий. – Этим все объясняется. – Что объясняется? – Его храбрость. И тот факт, что он тебе понравился. – Да, он мне понравился. Жаль, что он вернулся в Рим с азиатскими солдатами. – А бедные фимбрийцы, как всегда, должны были остаться, – тихо произнес Клодий. |
