– Как это могло случиться? – пробормотал он и, шатаясь, вышел из комнаты.

Поднявшись на лифте, Омар вошел в свою спальню и растерянно огляделся по сторонам, словно видел все это впервые: шелка, парчу, бесценные картины. Великолепное убранство казалось чужим и зловещим, словно его коснулась порча.

– Я погиб, – прошептал он, чувствуя, что кошмар не отпускает его.

Ему еще предстояло объясниться со своими покровителями, которые предоставили ему полную свободу действий и неограниченный кредит в обмен на Бурхвану, и он знал, что они не склонны к компромиссам.

Он избавился от контрольного пакета «Ай-Би-Би», считая его пустым ларчиком, но теперь биржевой курс этих акций начнет расти.

Кроме того, он перевел сто миллионов долларов в цюрихский «Лой-Банк» на счет Франсуазы.

– Эта грязная шлюха! – прошипел он, посинев от злости.

Все его состояние было вложено в бурхванскую операцию. Единственным источником возрождения, на который он мог рассчитывать, оставались акции «Текс Ойл энтерпрайз». Если ему удастся убедить своих покровителей, что он их не предавал, что ситуация, сложившаяся на данный момент, является результатом двойной игры Чоо Авабы, что партия еще не сыграна, возможно, они предоставят ему еще один шанс. Последний.

И раньше волны сбивали его с ног и накрывали с головой, но ему всегда удавалось всплыть до истощения запаса кислорода. С пакетом акций «Текс Ойл» он сможет играть на всех мировых рынках и получить большой кредит.

Он взглянул на часы. Биржа в Нью-Йорке должна была вот-вот открыться.

– Помоги мне привести себя в порядок, – приказал Акмаль слуге, прибежавшему на вызов. «Ну, конечно, – продолжал он уже про себя, – одно сражение – это еще не вся война».

Он вернулся к телетайпу, попытался улыбнуться Роже и сказал:

– Иди отдохни. Я здесь подежурю.

Француз близоруко прищурился на него сквозь толстые стекла очков.

– Спасибо, – прошептал он, не веря своим ушам: в булькающем голосе Акмаля впервые прозвучала любезность. – Я могу идти?

– Ну, конечно, – подтвердил бедуин.

– Поступили свежие новости из Бурхваны, – сказал Роже, уходя. – Они на столе.

– Я их просмотрю. – Он уселся за стол, косясь одним глазом на продолжающий работать телетайп.

«Глоб Пресс. Четверг, 27 августа, 9.00. Открытие биржи в Нью-Йорке прошло спокойно. Операции идут вяло. Сказывается период летних отпусков».

Телетайп замолк. Омар посмотрел на чудесный аппарат, по виду не слишком отличающийся от обычной пишущей машинки, и принялся изучать сообщения из Бурхваны. Они подтверждали известия, полученные ранее, дополняя картину новыми подробностями.

В одном сообщении был упомянут итало-американский предприниматель Бруно Брайан, являвшийся, по непроверенным, но заслуживающим доверия сведениям, мужем принцессы Маари Умпоте, убитой две недели назад. Упоминался также и маленький наследный принц Санни Брайан Умпоте, покинувший столицу на личном самолете Бруно Брайана. Пункт назначения полета не сообщался.

Акмаль с удовлетворением отметил, что его собственное имя не было упомянуто. Зато информационное агентство уделило много внимания офицеру местной полиции Бартелеми, найденному мертвым в своей квартире на окраине города: настойчиво проводилась мысль о том, что он служил связником между представителями оппозиции и зарубежными кругами, осуществлявшими финансирование путча.

Акмаль бросил листы в корзину для бумаг: он не нуждался в записях и все держал в голове. Обхватив лицо руками, он стал ждать. Его друзья немедля дадут о себе знать. Он спросил себя, оставят ли они ему время для оправданий.