Лариса, как всегда, безбожно опаздывала, как будто бы дурными манерами пыталась компенсировать неудачливую судьбу. Полинка-которой-несправедливо-повезло должна три четверти часа ерзать на стуле, посматривая то на часы, то на входную дверь. Зная об этой ее манере, Полина прихватила с собою свежий номер «OK». Но отвлечься на отфотошопленные истории о тех, кто вовремя подсуетился, не получалось. Полина видела в глянцевых страницах свое. Вот фотография Дарьи Донцовой — русые кудряшки, элегантное платье, милая улыбка. У нее тоже был рак, и ничего, все позади, теперь смеется. Вот Селин Дион — неправдоподобно длинные волосы, макияж как у русалки, нахмуренные брови. У ее мужа нашли онкологию, и они пережили это вместе.

Черт, черт, как же это сложно, как же невыносимо ждать!

За соседним столиком две пергидрольные девы вожделели то, что было представлено в ее гардеробе в двенадцати экземплярах.

«Birkin», естественно.

— …Наташка продает. Ей деньги срочно нужны, уже снизила цену до пятерки. Правда, там царапина на боку.

— Ну и что! За пятерку можно и с царапиной. Блин, ну почему я вечно на мели? А так бы…

— Может, продадим что-нибудь? Жаль, у нас ничего нет. Я бы и себя продала, честное слово!

— Да кто же за тебя пятерку даст?

— Наверное, пора познакомиться с Листерманом.

Судя по милому окающему говору, девы не так давно приехали откуда-то с севера, возможно даже из Архангельской области, где у Полиной бабушки был деревенский дом. Полина живо представила, как они валяются в стоге сена, лениво смотрят в розовеющее к вечеру небо и мечтают, что вот переберутся в столицу, а там, а там…

Наконец появилась Лариса. Оделась она так, словно собиралась на великосветский прием — видимо, ее застарелый комплекс неприкаянности был даже глубже, чем могло показаться. На этот раз на ней было леопардовое платье, туфли в тон и цепь из дутого золота, такого размера, что она вполне могла бы послужить ошейником для бультерьера.

В Ларисе были собраны все элементы того особого карикатурного московского шика, который так презирают бледнолицые питерские розы. Как будто бы иконой ее стиля был не «Vogue», а журнал «Крокодил».

Одутловатое лицо бывшей манекенщицы густо покрыто тональным кремом, ранняя дряблость век кое-как замаскирована зелеными тенями. Смотреть на все это немножечко грустно, но Полина отважно улыбнулась ей в лицо. Они расцеловались.

Лариса бодро пролистала меню и заказала два салата, шампанское и чай. Она была вечно на мели, поэтому их общий счет всегда по умолчанию оплачивала Полина. Когда-то Ларочка делала вид, что ей неудобно объедать подругу, но потом освоилась и взяла моду заказывать самое дорогое. Как будто бы она была жадной до жизни малолеткой, впервые попавшей в приличный ресторан, а Поля — похотливым старцем, задабривающим ее десертами в надежде на благодарный минет.

«Интересно, она понимает, что мне сейчас неоткуда брать деньги? — подумала Полина. — Мужчины у меня нет, работа — просто формальность. Почему она считает, что мой кошелек такой уж бездонный?»

Но вслух ничего, разумеется, не сказала. Лара бы обиделась. А других подруг Поля не нажила. Жизнь профессиональной красавицы — опасное минное поле, на котором первыми подрываются попытки дружить.

— Как твои дела? Видела твою фотографию на одном сайте! — прощебетала Лара. — Там была рубрика «Звездный целлюлит». Странно, что тебя туда определили.

— Действительно, странно, ведь у меня же…

— …ведь ты же даже не звезда, — как ни в чем не бывало закончила Лариса.

Полина проглотила рвущееся наружу возмущение. Да, Ларочка бывает несдержанной на язык.