Клея сделала вид, что всецело занялась посудой на подносе. Ей было обидно, что только сейчас, в связи с ребенком, захотел Макс познакомиться с ее матерью. Раньше он никогда не «опускался» до таких желаний.

— Ну что ж, это будет справедливо, — согласилась она, пожав плечами. Затем не удержалась, чтобы не уколоть его: — Не знаю только, захотят ли еще мои родители знакомиться с тобой. — И была очень довольна, увидев, что он был-таки уязвлен. — Но я поговорю с ними, они пригласят тебя как-нибудь на обед…

— Нет. — Макс решительно покачал головой, так что Клея не знала, что и думать. Затем, к ее удивлению, он как-то невесело улыбнулся и сказал: — Я лучше приглашу их к себе, если ты не возражаешь. Я сам дам обед, в своем доме.

— А, — теперь была уязвлена Клея, с той лишь разницей, что Макс обидел ее ненарочно. Он еще ни разу не удостаивал ее приглашением к себе домой. За все время их близости Макс ни разу не пригласил ее к себе, ни разу не разрешил ей пересечь невидимую границу, вход за которую любовницам был запрещен. И вот сейчас он спокойно поднимает барьеры — ради ребенка, ради светских приличий, ради собственного успокоения! — Ну, тогда, я уверена, ты произведешь неизгладимое впечатление, — сказала сквозь зубы Клея, переменив наконец положение, в котором она застыла с начала этого разговора.

Как было бы хорошо, если бы я курила! — с отчаянием подумала она. Можно было бы хоть как-то успокоить нервы. Какой был хороший день! Но Максу обязательно нужно было все испортить, и, главное, ему хоть бы что!

— Слушай… — Макс заговорил другим тоном, более суровым: — Ты очень ясно определила для меня рамки моих действий во всей этой… всей этой…

— Дурацкой истории! Вот что ты хочешь сказать! — крикнула Клея и, вконец выведенная из себя, чуть не набросилась на него с неожиданной как для него, так и для себя самой, яростью. — Когда ты перестанешь относиться ко мне как к какой-то таблице из твоих глупых компьютеров?

Макс осекся, но продолжал смотреть на нее свысока.

— Извини, — пробормотал он виновато. — Я не… имел в виду…

— Ну, конечно, ты никогда ничего не имеешь в виду, правда, Макс? — презрительно спросила Клея и с такой силой поставила кружки на поднос, что чуть не разбила их. — Ты не имел в виду осложнять себе жизнь нежеланным ребенком! Ты никогда не имел в виду внушать мне, что я никому не нужная грязная дешевка! Ты никогда не имел ввиду попасть в такое тягостное для тебя положение! Ты ни в чем не виноват! — разгоряченная Клея выкладывала все, что у нее было на душе. — И теперь мы обсуждаем решения, к которым пришел твой необычно логичный ум, — по поводу выхода из этой в высшей степени нелогичной ситуации! И ты что, думаешь, я буду подчиняться этим твоим решениям?

— Поставь молочник, — сказал он тихо и устало, — сейчас уронишь.

Клея оторопело посмотрела на маленький фарфоровый молочник в своей сильно дрожащей руке. Только сейчас она с изумлением почувствовала, что ее всю трясет. И тогда, вне себя от ярости, она замахнулась и запустила молочником в Макса.

Уже когда Клея бросала молочник и смотрела, как он летит вверх дном к голове Макса, ее охватило отчаяние от собственной невыдержанности, она была совершенно ошеломлена тем, что может вести себя до такой степени по-детски.

Клея промахнулась — Макс успел ловко пригнуться, и молочник вдребезги разбился о стену. Тысячи мелких черепков со звоном рассыпались по плиточному полу.

Целую вечность они безмолвно смотрели друг на друга.