Заключение речи маркизы произвело еще более впечатления, чем самое изложение ее плана. Все были в восторге, а более всех принцесса. Клер, которую все больше охватывало желание ехать на остров Сен-Жорж для переговоров, аплодировала. Капитан телохранителей тоже поддакивал, потому что он по званию своему должен был искать случая показать храбрость. Ленэ более чем хвалил: он встал, взял руку маркизы и почтительно и искренне пожал ее.

— Сударыня, — воскликнул он, — если бы мне не было известно, сколь велико ваше благоразумие, сколь основательно — не знаю, по инстинкту или в результате изучения, да это и неважно — знакомы вы с тем важным политическим и военным вопросом, который нас теперь занимает, то вполне убедился бы в этом сейчас и простерся бы ниц перед самой полезной советницей, которую когда-либо могла сыскать ее высочество…

— Не правда ли, Ленэ, — сказала принцесса, — план превосходен? И я то же думала. Виала, наденьте на герцога Энгиенского шпагу, которую я приказала приготовить для него, а также его шлем и оружие.

— Да, скорее, Виала; но прежде позвольте мне сказать только одно слово, — начал Ленэ.

Маркиза де Турвиль, уже возгордившаяся от своего успеха, опечалилась, потому что знала, как обыкновенно Ленэ восстает против нее.

— Извольте, говорите! — сказала принцесса. — Что еще?

— Почти ничего, мадам, самое ничтожное замечание: никогда еще не предлагали плана, который так согласовался бы с характером вашего высочества и интересами дома Конде.

От этих слов маркиза де Турвиль еще более нахмурилась, а принцесса, начинавшая было сердиться, теперь улыбнулась.

— Но, ваше высочество, — продолжал Ленэ, следя глазами за реакцией своей соперницы на это «но», — соглашаясь с особенным удовольствием на исполнение этого плана, который один только нам пристоен, я осмелюсь предложить маленькое изменение.

Маркиза с неудовольствием холодно отвернулась и приготовилась к защите. Принцесса опять нахмурила брови.

Ленэ поклонился и движением руки попросил позволения продолжать.

— Звон колоколов, крики народной любви, — сказал он, — порождают во мне радость, которую я не могу даже выразить. Но я не совсем спокоен насчет града пуль, о котором говорила маркиза.

Маркиза приосанилась и приняла воинственный вид. Ленэ поклонился еще ниже и продолжал, понизив голос на полтона:

— Разумеется, умилительно было бы видеть женщину и малютку спокойными во время такой бури, которая обыкновенно пугает даже мужчин. Но я боюсь, что одна из этих безрассудных пуль, которые поражают бессознательно и слепо, повернет дело в пользу кардинала Мазарини и испортит наш план, который, впрочем, превосходен. Я совершенно согласен с мнением, так красноречиво выраженным маркизой де Турвиль, что юный принц и его августейшая мать должны проложить себе дорогу к парламенту. Но сделать это надо не силой оружия, а обратившись к нему с просьбой. Я думаю, наконец, что гораздо лучше будет тронуть самые жестокие души, чем победить самые неустрашимые сердца. Думаю, наконец, что первое из этих двух средств в тысячу раз легче второго и что цель принцессы одна — вступить в Бордо. Прибавлю, что мы вряд ли войдем туда, если вздумаем сражаться…

— Вы увидите, — сказала желчно маркиза, — что господин Ленэ разнесет по камешку весь мой план, как бывает обыкновенно, и мало-помалу предложит свой вместо моего.

— Помилуйте! — вскричал Ленэ, пока принцесса успокаивала маркизу улыбкой и взглядом. — Я стану разрушать ваш план, я, ваш искренний почитатель… О нет! Тысячу раз нет! Но я знаю, что из Бле приехал в Бордо офицер королевы по имени Дальвимар; ему поручено настроить умы против ее высочества.