— В таком случае выслушайте второе условие.

— К чему? — сказал Каноль. — Разве я не повторял вам несколько раз, что я тверд в своем решении? Не искушайте меня, это бесполезно.

— Извините, барон, но мне дано поручение, и я обязана исполнить его до конца.

— Извольте, — прошептал Каноль, — но, признаться, вы чрезвычайно жестоки.

— Подайте в отставку, и мы будем воздействовать на вашего преемника более настойчиво, чем на вас. Через год, через два года вы снова поступите на службу, на этот раз к принцу, с чином бригадного генерала.

Каноль печально покачал головой.

— Увы, сударыня! Зачем вы требуете от меня только невозможного?

— И это мне вы так отвечаете! — сказала Клер. — Я вас не понимаю. Ведь вы уже хотели подписать просьбу об отставке. Не сами ли вы говорили той, которая была тогда с вами и слушала вас с наслаждением, что выходите в отставку по доброй воле? Почему же теперь, когда я вас прошу, когда я вас умоляю, вам не сделать то, что вы сами предлагали мне в Жольне?

Все эти слова, как кинжалы, поражали сердце бедной Нанон. Каноль чувствовал ее страдания.

— То, что в то время было бы очень обыкновенным делом, теперь превратилось бы в измену, самую гнусную измену! — сказал Каноль мрачным голосом. — Никогда не сдам крепости! Ни за что не подам в отставку!

— Погодите, погодите! — сказала Клер самым ласковым голосом, но беспокойно осматриваясь, потому что сопротивление Каноля и особенно принужденность его поведения казались ей очень странными. — Выслушайте теперь последнее предложение, с которого я хотела начать, зная заранее, что вы откажетесь от двух первых: материальные выгоды — я очень счастлива, что угадала это, — не могут соблазнять такого человека, как вы. Вам нужны другие надежды, а не деньги и почести. Благородному сердцу нужны благородные награды. Теперь слушайте же…

— Во имя Неба, сударыня, сжальтесь надо мной!

И он хотел уйти.

Клер думала, что он побежден, и в уверенности, что новое предложение довершит ее победу, остановила его и продолжала:

— Если бы вместо того, чтобы пытаться гнусно подкупить вас, вам пообещали бы награду чистую и благородную? Сейчас за просьбу об отставке вас никто не может порицать, так как военные действия еще не начались, сейчас эта отставка не бегство, не измена. Вы просто выбираете, к кому примкнуть. Так если бы вам предложили честный союз? Если бы женщина, которую вы уверяли в любви и клялись любить ее вечно, хотя она никогда открыто не отвечала на вашу страсть, несмотря на все эти клятвы, — если б она сказала вам: господин де Каноль, я свободна, богата, люблю вас… будьте моим мужем… Уедем вместе… Поедем куда вам угодно… дальше от раздоров, от Франции… Скажите, неужели вы не согласились бы?

Однако Каноль остался тверд. Он не поколебался в своем решении, несмотря на прелестную стыдливость Клер, на ее смущение, на воспоминание о маленьком замке де Канбов, который он мог бы видеть из окна, если б во время разговора ночь не спустилась на землю. Он видел во мраке бледное лицо Нанон, со страхом выглядывавшее из-за старинных занавесок.

— Но отвечайте же, ради Бога! — продолжала виконтесса. — Я не понимаю вашего молчания. Неужели я ошиблась? Неужели вы не барон де Каноль? Неужели вы не тот человек, который в Шантийи клялся мне, что любит меня? Не вы ли повторяли мне то же в Жольне? Не вы ли клялись, что любите меня одну в целом свете и готовы пожертвовать для меня всякой другой любовью. Говорите!.. Ради Бога! Говорите! Ответьте хоть что-нибудь!

Раздавшийся в это время стон, довольно громкий и явственный, помог виконтессе убедиться, что при переговорах присутствует еще кто-то.