Капитан почтительно подал письмо и спокойно ждал, пока принцесса читала депешу, содержавшую только четыре строчки от Анны Австрийской.

— Хорошо, — прошептала вдова, складывая бумагу, с таким хладнокровием, что оно не могло быть непритворным, — понимаю намерение королевы, хотя оно прикрыто ласковыми словами: я у вас в плену.

— Ваше высочество! — сказал офицер со смущением.

— И такую пленницу легко стеречь, — продолжала принцесса, — потому что я не могу далеко убежать. Входя сюда, вы могли видеть, что у меня строгий страж — мой доктор Бурдло.

При этих словах старая принцесса пристально посмотрела на посланного, лицо которого показалось ей таким приятным, что она решила принять его несколько поласковее.

— Я знала, — продолжала она, — что Мазарини способен на самое гнусное насилие, но не думала, чтобы он был такой трус и мог бояться дряхлой больной старухи, несчастной вдовы и беззащитного мальчика; думаю, что приказ, привезенный вами, относится и к дочери моей, и к моему внуку.

— Мадам, — отвечал офицер, — я буду в отчаянии, если вы станете судить обо мне по поручению, которое я, по несчастью, обязан исполнить. Я приехал в Мант с депешей к королеве. В постскриптуме депеши меня рекомендовали ее величеству; королева приказала мне остаться при ее особе, сообщив, что, возможно, я скоро понадоблюсь ей. Через два дня королева послала меня сюда. Приняв, как повелевал долг, поручение, которым ее величество удостоила меня, осмелюсь сказать, что я отказался бы от него, если бы королеве можно было отказывать.

При этих словах офицер поклонился во второй раз с таким же почтением, как и в первый.

— Принимаю ваше объяснение и надеюсь, что вы позволите мне болеть спокойно. Однако ж, сударь, отбросьте ложный стыд и прямо скажите мне правду. Будут ли присматривать за мной даже в спальне, как делали с моим бедным сыном в Венсене? Могу ли я переписываться и не будут ли читать моих писем? Если, вопреки всем ожиданиям, болезнь позволит мне встать с постели, позволят ли мне прогуливаться, где я захочу?

— Ваше высочество, — отвечал офицер, — вот какой приказ имел я честь получить из собственных уст королевы: «Ступайте, уверьте мою кузину Конде, что я сделаю для принцев все, что мне позволит безопасность государства. Этим письмом я прошу ее принять одного из моих офицеров, который будет служить посредником между ею и мной, когда она захочет сообщить мне что-нибудь. Этот офицер — вы». Вот, ваше высочество, — прибавил молодой человек с прежней почтительностью, — таковы были собственные слова ее королевского величества.

Принцесса выслушала этот рассказ с тем вниманием, какое прилагают, стремясь уловить смысл дипломатической ноты, часто зависящий от слова, поставленного в том или ином сочетании, или от запятой, поставленной в том или ином месте.

Затем, после минутного раздумья, увидев в этом поручении то, чего она с самого начала опасалась, а именно несомненный и явный надзор, принцесса, поджав губы, сказала:

— Согласно желанию королевы, вы можете расположиться в Шантийи; скажите, какая комната вам приятнее и удобнее для исполнения вашего поручения. Вам дадут эту комнату.

— Ваше высочество, — отвечал офицер, слегка нахмурив брови, — я имел честь объяснить вам то, чего нет в моей инструкции. Между вашим гневом и волею королевы я, бедный офицер и тем более неловкий придворный, поставлен в опасное положение. Во всяком случае, мне кажется, ваше высочество могли бы проявить великодушие, не унижая человека, являющегося просто орудием.